Было уже далеко за полночь, когда профессор Анаксагор, гроза всех ленивых недоучек и любителей повторять за преподавателями прописные истины, отложил наконец свои записи, в которых, увы, приблизился к истине не более, чем вчера или неделю назад. Впрочем, отрицательный результат - тоже результат, но хотелось уже продвинуться хоть куда-нибудь. Не то, чтобы ему недоставало терпения, хотя Анаксагор был из тех, у кого внутри полыхает неугасимое пламя - у кого-то это любовь, у других зов справедливости, а у него стремление к истине. И это пламя пожирало его изнутри, требуя, чтобы он постоянно подпитывал его - и ответы нужны сегодня, а лучше вчера. Но... он не был дураком, что бы про него ни говорили остальные, и прекрасно понимал - нельзя получить всё и сразу, и лишь долгие годы кропотливого и порой неблагодарного труда могут окупиться.
Правда, неизвестно, есть ли у него ещё эти годы. А, рассуждая шире - есть ли они у всего Амфореуса. Чем больше он исследовал - тем глубже складка пролегала у него на лбу, а в уголках глаз - морщинки. Многие знания - многие печали, а печали весьма старят.
Он утомлённо потёр переносицу и в очередной раз сказал себе, что мебель хорошо бы поменять. А то такими темпами его спина не выдержит, и он погибнет не от чего-нибудь, не от превратностей судьбы или чёрного течения, а очень глупо и нелепо.
Анаксагор уже вышел и даже начал наслаждаться видом ночной Рощи, избавленной от постоянного шума, производимого теми бездарностями, что называли себя учёными и учениками, тихой и поэтически прекрасной - сама великолепная Мнестия бы оценила. И отошёл уже достаточно далеко, чтобы мастерская пропала из виду. Можно было, пожалуй, отправляться спать, но перед этим он решил ещё раз перечитать записи, приготовленные для завтрашних дебатов. Конечно, он во многом любил импровизировать, так как идеи приходят в процессе обсуждения, и, кроме того, не зря говорится, что "мысль изречённая есть ложь", а бумага лишает силы живое слово ещё вернее. Да и в памяти привык удерживать большие объёмы информации. Но против него будет несколько оппонентов, двоих из которых Анаксагор считал достаточно образованными, чтобы заслуживать внимания. Поэтому он составил план и исписал несколько свитков наметками.
Забрать их, однако, не получилось. Внутри кто-то уже был. Кто-то, кого не приглашали.
Тонкие, но на удивление сильные пальцы профессора сомкнулись на девичьем запястье, бережно, однако, не давая возможности легко вырваться. Он не хотел её пугать и не собирался причинять вред. От него не исходило никакой угрозы - по крайней мере пока что.
- Какая замечательная сегодня ночь, не правда ли? - улыбнулся Анаксагор, как самой дорогой гостье. - Но для чего же приходить ко мне в столь поздний час и красться, будто вор? - безмятежно продолжал он. - Если вы скажете, что же именно ищете у меня, может быть, я смогу вам помочь.
Ему хотелось послушать, как именно она будет выкручиваться из сложившейся ситуации. Кроме того, многие предметы, за обладание которыми иные мудрецы отдали бы руку, ничего не стоили для него после того, как он изучил их или извлёк всю пользу, возможную лично для него. Он запросто мог бы подарить любую из подобных вещиц. Если, конечно, она не слишком опасна для того, к кому попадёт.