от Рокэ

Несколько раз Герцог ловил на себе любопытные взгляды. В Олларии не было ни одного человека, кто не знал бы в лицо Рокэ Алва. Того самого Кэналлийского Ворона, который теперь едет на своём коне через весь город, а позади него, не отставая, держится чья-то карета без вензелей. Кто-то не реагировал на его появление - мало ли достопочтенных ездят по городским дорогам туда-сюда. Кто-то напротив, не отрывал взгляда, пытался разглядеть карету, перешёптывался с соседом. На чужое любопытство Рокэ не реагировал и со стороны казалось даже не видел. Ворон был погружён в свои мысли и радужными они не были.

Зачем он вообще потащился вместе с Её Капризным Величеством? С тем же успехом можно было принудить её ехать с Бертраном. Только Бертран - всего лишь капитан, он исполнительный, но ещё недостаточно самоуверенный, чтобы суметь деликатно противостоять Королевскому напору, невозмутимо ссылаясь на вышестоящее начальство. Дескать, понимаю Вас, Ваше Величество, поддерживаю и сочувствую, но эр Рокэ за невыполнение приказа башку свернёт, как пить дать! Но это скорее было в стиле Ворона. Как назло и командующего Королевской охраной не нашлось на месте. так почему было не сбросить эту «сребреволосую ношу» на чьи-то чужие плечи! 
Вопросы в целом верные. Только, не смотря на серьёзную угрозу получить выволочку от Кардинала, Рокэ казалось, что по-другому поступить было нельзя. Есть что-то очень важное, из-за чего Герцогу нужно присутствовать здесь, рядом с Королевой. Жаль только пока не ясно, что именно. Но утешает, что после всего можно будет от всей души отыграться на начальнике Королевской Охраны.

Когда они выехали за пределы города, в лицо тут же ринулся холодный зимний ветер. Выпустили их без лишних вопросов. Какое-то время по дороге ещё сновали жители Талига. Кто-то приезжал в город, кто-то из него выезжал. Торговцы, купцы, простые крестьяне. Но потом дорога начала пустеть и вскоре всадник и карета остались один на один с природой.
Путь до Аббатства занял немало времени. Быстро ехать не получалось - вне города выпавший снег лежал большими сугробами, никем не вытоптанный. Карета немного вязла в нём, кучер злился, лошади тащили, Рокэ молчал. В упряжи были конечно не мориски, и не гвардейские кони, наученные преодолевать все препятствия, но две пегие кобылки старались изо всех сил. Наконец дорога пошла немного легче, по одной и другой стороне стали возникать деревья и сосны, образующие небольшие островки леса. Оставалось недолго.

Но пустив эту мысль, Рокэ тут же о ней пожалел. За следующим поворотом их ждал неожиданный сюрприз: огромная, лежащая поперёк сосна. Герцог натянул узды, останавливая коня. Справа от дороги росло несколько старых, довольно высоких сосен. Крупные деревья на устойчивых стволах, но вот, одно из них обломилось чуть выше основания. Как раз в нужном месте, чтобы перегородить проезд. Рокэ подвёл коня к месту, где остался обрубок. С виду будто и впрямь поломанное...

Ворон нахмурился.

- В объезд давай, - бросил он кучеру.

Тот кивнул и принялся разворачивать пегих. Снега здесь немного поменьше, не увязнут с концами. Вот только...

Рокэ огляделся. Островки леса мешали рассмотреть горизонт, ухудшая видимость и открывая возможности недругу подготовить ловушки. Однако, назад не повернёшь. В этой точке пути они ближе к Аббатству, чем к Олларии - значит надо придерживаться цели.

Дорога устремилась в рощу. Весь ландшафт так или иначе становится изломанным холмами и пригорками. Зимнее солнце меньше пробивается сквозь высокие деревья, повидавшие слишком многое на своём веку. Рокэ по-прежнему едет впереди, прислушиваясь к каждому шороху. Местность не желала быть его союзницей, но воцарившаяся тишина помогала...

Чужеродные звуки ринулись как из ниоткуда, резко обрушиваясь на слух. Безошибочно определяя их источник, Рокэ рванул узду в сторону, уводя коня - и тут же мимо него пролетела пуля. Врезавшись в крышу кареты, она разорвала угол, рассыпавшийся миллионом щепок. Алва выхватил пистолет, наводя его вправо, быстрее, чем сам посмотрел в эту точку. Выстрел - человек в одеждах разбойника с кряхтящим криком падает с пригорка с простреленной головой.

Рокэ оборачивается к кучеру. Тот, вскочив с места, без вопросов кидает Маршалу пистолет.

- Гони вперёд! - командует Рокэ.

Кучер как следует дёрнул за поводья, сопроводив залихватским вскриком - и пегие, без того нервничающие из-за выстрела и запаха крови, быстро поскакали по дороге.
За поворотом Рокэ успешно уложил ещё двоих, с одной и с другой стороны, подобравшихся достаточно близко для выстрела. Никто не мог соперничать с меткостью Ворона. Но и выстрелов было всего по одному.
Дорога постепенно вышла на открытое пространство. Из-под кареты волной вырывался свежий серебрящийся снег, солнце благосклонно светило с лазурных небес, а по земле уверенно кралась Смерть. Врагов оказалось немного побольше, чем трое. Благодаря погоде, Ворон разглядел ещё семь фигур, стремящихся к ним. Имеющиеся при себе заряды он уже истратил. Пара заряженных пистолетов осталось у кучера. Значит, надо бы припасти их на крайний случай, а сейчас опустошить вооружение противника.

- Я отвлеку их! - крикнул Рокэ через плечо. - Гони, не останавливайся!

Ворон повернул коня навстречу всадникам. Каждый из них находился на разной удалённости от него. Удобно. Гвардейский конь, почуяв знакомый манёвр атаки, рванулся на врага. Рокэ выхватил рапиру. Разбойник прицелился - Алва скользнул в сторону, практически на самый бок скакуна. Пуля просвистела над волосами. Гвардейский поравнялся с противником и Рокэ, с той же быстротой и грацией выровнявшись в седле, нанёс один удар. Брызнула кровь, онемевший труп упал в снег. Следующий, скачущий навстречу, замешкался, не успевая выхватить пистолет, и Маршал расправился с ним похоже, легче и быстрее. Перед тем, как наёмник свалился со своей лошади, Рокэ успел выхватить у него неиспользованный в деле пистолет. И, словно завершая одно движение, выстрелил в очередного нападающего, снова разя в голову.

Три из семи. Осталось четверо.

Роки повёл своего коня в сторону. Всадники последовали за ним. Уверенности в том, что их действительно только четыре, нет. Но, кажется, охотятся они только за скромной герцогской персоной.
Ох ,Ушедшие! Неужели опять?
«Как всё это вечно не вовремя!» - злился про себя Ворон. Для этого распрекрасного дня не хватало ещё только покушения!
Карета Катарины без опознавательных знаков, ничем не похожа на Королевскую. Но, к несчастью, это ровным счётом ничего не обещает.

Манёвр с уворачиванием от пули срабатывает ещё раз. Кэналлиец прекрасно держался в седле, умея вытворять на скаку такие финты, которые не приходили в голову и опытным гвардейцам. На лице наёмника отразился шок, смешанный с немым ужасом. Рокэ как будто услыхал его мысли: «Что он, заговорённый что ли?!» Заговорённый. Так и есть. Проклятый. Стоило это выяснить до того, как брать оплату за убийство.
Ещё одна голова покатилась в снег, а Алва вновь воспользовался чужим пистолетом. Выстрел в спину. Враг не вываливается из седла и опрокидывается на голову собственной лошади. Несчастная, перепугавшись, даёт дёру куда-то в лес, виляя, чтобы сбросить труп.

Оставшиеся выглядят не так уверенно и поворачивают в сторону. Хорошо бы эти увальни поняли, что не с тем связались. Однако, через полсекунды становится ясно, что вместо отхода наёмники решили пойти на отчаянный риск.

«Серьёзный, видать, у вас заказчик, ребята!..»

Рокэ погнался за ними вслед. Всадники кинулись наперез к карете. Завидев их, кучер выхватил спрятанный под козлами пистолет, прицелился, второй рукой держа поводья, но выстрелить не успел - чужая пуля прошибла ему горло. Хрипя, он завалился назад. Поводья выскользнули из рук, а пегие, ощутив запах крови, стали беспорядочно скакать и путаться от страха.

«Разрубленный змей!»

Рокэ пришпорил своего коня, бросившись к карете. Но прежде, чем он успел, она налетела на каменный выступ и завалилась на бок.

от Катарины

Тепло вина и его смех — удивительно искренний, без привычно язвительных обертонов — создают странное ощущение безопасности в этом убежище над бальным хаосом. Она наблюдает, как он допивает свой бокал залпом, следя за игрой света в рубиновой глубине стекла. Его слова о ее силе, скрытой в слабости, отзываются тихим эхом где-то под грудью. Оружие слова, взгляда, жеста... Да, этому ей еще предстоит учиться. Возможно даже у него.

— Уроки дагой... — она повторяет вполголоса, пальцы непроизвольно сжимаются на коленях под столом. Мысль о холодной стали в руке одновременно пугает и манит. — Да, соберано. Но... – Она делает паузу, ее взгляд скользит к запертой двери, за которой могут таиться чужие уши. — ...это должно быть тайной большей, чем все остальное.

Он говорит что-то про кандидатов в ее любовники. Она кивает, но мысли уже далеко. Смотрит на его руки – сильные, с четкими сухожилиями, привыкшие держать оружие. Руки, которые только что согревали ее ледяные пальцы. И вдруг, прежде чем осознает, что говорит, слова срываются с губ, тихие, лишенные иронии: 

— Я не шучу... насчет того, чтобы вас не зарубили. – она отводит глаза, будто изучая узор на скатерти. Голос теряет последние нотки игривости, становится почти мягким. — Пусть между нами... лишь деловое соглашение. Пусть владеть рапирой — ваша прямая задача. Но... – Она поднимает взгляд, встречая его сапфировые глаза. В ней теперь нет кокетства, только странная, непривычная для нее самой тревога. — ...вы пока единственный, кто знает правила этой игры. И кто... не смотрит на меня как на пешку или досадную помеху. Мне было бы... неудобно искать нового партнера по спектаклю.

Это признание звучит почти как слабость. Но это не слабость. Без его циничной изворотливости, без его умения видеть на десять шагов вперед, она не выживет. Штанцлер сожрет ее заживо. 

Она отхлебывает вина, пряча лицо за бокалом, давая себе секунду, чтобы собраться. Потом ставит бокал с легким стуком. 

— Так что, — ее голос вновь обретает легкую, почти шутливую нотку, но в глазах остается тень серьезности, — поклянитесь не давать Повелителю Скал или кому-то еще... веских оснований для дуэлей из-за меня. Хотя бы... первые несколько месяцев.

Она не улыбается. Но уголки ее губ чуть смягчаются. Это не просьба. Это условие сделки. Ее интерес – его живучесть. 

Тепло вина и отсутствие придворной суеты создают странную смесь расслабленности и усталости. Она не спешит уходить с этого балкона, где музыка снизу доносится приглушенно, а запах "Черной крови" смешивается с влажным запахом зимней ночи за стеклом. Здесь под его оценивающим, но пока не опасным взглядом, она чувствует... не защищенность, нет. Но контроль. Хрупкий, временный, но контроль над ситуацией. И это дорогого стоит. 

Она протягивает руку к блюду с фруктами, беря виноградину. Сок лопается на языке, сладкий и холодный контраст пряному вину. 

Она все еще тревожится о кознях Сильвестра и Штанцлера, о хрупкости своего положения, но постепенно это вытесняется странным, циничным кэнналийцем, чья жизнь теперь невольно стала частью ее собственной. Уроки дагой в строжайшей тайне... Возможно, это будет ее первым настоящим оружием. Не словом, не взглядом – сталью. И учитель у нее, пожалуй, лучший во всем Талиге. Если, конечно, он сам не станет ее главной угрозой. Но об этом она думать не хочет. Пока.