КОЛИЧЕСТВО НАПИСАННЫХ ПОСТОВ 178

КОЛИЧЕСТВО ИГРОКОВ, ПРИНЯВШИХ УЧАСТИЕ 65

Sebastian Remington написал(а):

В одном Дойл, наверное, прав, в городе достаточно шумно, чтобы хотя бы попытаться на время заглушить собственные мысли. И не то чтобы Портленд был для этого мал, но он был его...их домом. Дома он ждал его постоянно, машинально прислушиваясь к шорохам и звукам, ждал каждую минуту, пряча это ожидание от самого себя, от проницательных взглядов друзей, делая вид, что он в порядке. Зря что ли учился всю жизнь держать лицо? Ждал, вопреки здравому смыслу, вопреки отравляющему  разум знанию. Нелепо, абсурдно...

Myles Demarco написал(а):

Хрупкость и элегантность девичьих движений может пустить пыль в глаза обычному человеческому мужчине, заставить все его естество стремиться к бесконечной охоте за желанной жертвой. Но что есть женская соблазнительная красота по сравнению с вечностью. В какие шелка не были бы облачены ее тонкие плечи, как бы не скрывала палла юные локоны, а далматика острые ключицы с нежной кожей — век смертного недолог, а изяществу и красоте молодости и вовсе отмерен короткий срок.

Vlad Dracula написал(а):

...Она была огнем, без разбора пожиравшим все, что попалось ему на пути. И в этом она была настолько не похожа ни на валашскую княжну, ни на ту, другую ее версию, с которой он познакомился недавно, что Влад замер, теряя драгоценные мгновения. Это была не его жена. Это была безумная, голодная пустота с сияющими лабораторно-яркой голубизной глазами. То, во что ее превратили — и в чем была его вина.

Astrid Ingram написал(а):

...всё в их мире не так устойчиво, как хочет казаться, всё вокруг постоянно меняется, формируется, подстраивается. Даже тела не уходят в землю бесследно. Валькирия столько раз видела поля битвы полные мертвецов, которые со временем прорастали травами, цветами, кустарниками, плодоносными кустами и деревьями. А ещё она всегда видела изнанку мира: всё что умирает — превращается во что-то новое. И бывает это новое — настолько прекрасно, что сожаление о старом отступают. Может быть вера Харальда — это как раз то новое и прекрасное?

О   П Е Р С О Н А Ж Е

---

Вы - в той или иной степени неудачники по жизни. Судьба раз за разом оставляла вас с носом, и как вишенка на торте - обращение.
Мы все обращены одним и тем же гандоном. В отличие от меня, вам повезло чуть меньше и вы уже сорвались единожды (а может, и нет - на ваш выбор), что несколько усугубило ситуацию. И теперь голод вечный ваш спутник. Но вам, наверное, не привыкать - при человеческой жизни вам, скорее всего, зависимости уже были знакомы. Но вы слезли. Возможно, обращение даже в какой-то степени на это повлияло и пошло вам на пользу.
Мы не то, чтобы какой-то клан веганов, но вполне себе группа поддержки. Друг за друга держимся и помогаем не сорваться и не попасть под каток более сильных и кровожадных мира сего.

О Б Е Щ А Н И Я

---

Обещаю регулярно поставлять упоротые сюжетки для игр в стиле сериалов "Голяк" и "Бесстыжие".

С В Я З Ь   С   В А М И

---

Пожелания на игру: впутываться во всякое и выпутываться из всякого. Найти того, кто нас обратил, и сдать его рыбке покрупнее.
Связь: гостевая, лс, тг
Права на персонажа:в случае возникновения конфликтов, недопониманий и т.д.  персонаж остается у пришедшего на акцию

пост заказчика

Асаф, беря на себя ответственность за ребенка, конечно, знал, что дети часто плачут: у него было четыре младших сестры, и он помнил, как ведут себя дошкольники. Но из воспоминаний почему-то совсем стерлось, почему они могут плакать. Хотя, может, дело не в том, что он что-то забыл, а в том, что в его время и в его стране детям, вышедшим из младенческого возраста, не позволяли устраивать такие театральные представления?

Мэдди подросла. Перестала будить его по ночам, начала ходить в горшок и говорить. Казалось бы, жизнь отца-одиночки должна стать чуточку легче, но где-то, видимо, Асаф просчитался, и легче не стало ничуть. Если раньше дочь плакала из-за голода, колик или просто так, то теперь - находила просто самые нелепые причины устроить истерику.

Асаф даже завел себе блокнот, чтобы записывать, по каким поводам она плачет. Изначально он заводил его для педиатра, но когда Мэдди подросла, он уже потерял свою актуальность. Асаф решил, что когда дочь вырастет, он как-нибудь подарит ей этот блокнот, чтобы прежде, чем заводить своего ребенка, она была готова регулировать конфликты подобного масштаба.

А конфликты случались регулярно.

Утро началось с того, что банан в кожуре не вкусный - она хотела сладкий и мягкий, а он горький и твердый! А когда Асаф начал его чистить, Мэдди заплакала, потому что хотела целый банан, а не почищенный! Затем Асаф добил ситуацию тем, что намазал арахисовую пасту не на ту сторону печенья (они были одинаковые).

Собираясь в садик, она плакала потому, что хотела пойти в купальнике, шарфике и резиновых сапогах на голую ногу, а отец же настаивал на теплом комбинезоне. В конце концов после почти получаса уговоров Асаф вздохнул и позволил ей дойти в ее модном луке до двери подъезда, послушав совета воспитательницы о том, что ребенок должен на своем опыте учиться на ошибках. На какое-то мгновение это, казалось, даже сработало: порыв холодного воздуха заставил Мэдди на секунду задуматься, а затем быстро побежать обратно к лифту. Правда, прозрение было не долгим - она зашла в лифт, вышла обратно, и снова попыталась открыть дверь. Не увидев за дверью ничего нового и вновь встретившись с порывом холодного воздуха, Мэдди заплакала - потому, что не могла открыть дверь в лето. В садик они опоздали.

Асаф не был педагогом, и не знал толком ничего о воспитании детей. Лишь интуитивно догадывался, что спорить с двухлеткой - дело гиблое, ругать ее - тем более. Оставалось только договариваться, пытаться ее на что-то отвлечь и ждать, когда же наконец-таки она перестанет добиваться седины в его волосах.

Вернувшись из садика, Мэдди твердо заявила - она уже взрослая и хочет открыть дверь сама! Правда, дотянуться до замка она не могла. И не разрешила себя подсадить. Им пришлось возвращаться на парковку к машине за раскладным стулом - слава Аллаху, он в машине был, а то пришлось бы стучаться по соседям. Забравшись на стульчик, Мэдди еще минут двадцать ковырялась с ключами, пытаясь вставить их в замочную скважину и сделать нужное число оборотов. Асаф терпеливо сидел на полу подъезда, уткнувшись лицом в колени, и ждал, когда же это наконец-то закончится.

Когда они смогли попасть в квартиру, Асаф был готов звонить няне и просить у нее пощады приехать в этот предпраздничный день по двойной оплате, потому что чувствовал, что если день будет заканчиваться в том же духе, в котором он начинался, нервы уже сдадут.

Переодев и накормив ребенка (даже без единой ее слезинки!), Саф сходил в душ с желанием если не утопиться, то хотя бы немного прийти в себя. Холодная вода и вправду немного освежила.

А затем Мэдди увидела в мультике, как сова готовит оладьи, и тоже захотела оладьи. Только вот не есть, а, как сова - приготовить. Шайтан побрал бы эти мультики...

Когда Саф достал молоко, муку и яйца, Мэдди строго отодвинула отца от стола. Поставила себе стульчик, и следующие пятнадцать минут Асафу оставалось только терпеливо наблюдать, как двухлетка то заливает кухню молоком, потому что бутылка оказалось слишком тяжелой для детский ручек, то рассыпает муку по всему столу, то роняет яйца. Но она делала это так сосредоточенно и спокойно, что вмешиваться он не смел. В конце концов, никакие продукты не стоят сегодня тишины и спокойствия.

Что-то из ингридиентов все-таки оказалось в миске и осталось только объяснить Мэдди, как замешать это подобие теста. Но вдруг в дверь постучали...

- Добрый вечер, - лицо гостя оказалось смутно знакомым. Кажется, это был сосед - Асаф видел его мельком пару раз.

- Добрый вечер, - ответил Саф с той вежливой натяжкой, которая возникает у человека, у которого на кухне прямо сейчас пытаются слепить оладьи из сырого хаоса, а на предрождественский клининг у него бюджет не заложен. Он стоял в домашней одежде, розовом фартуке с Братц (Мэдди выбирала!), босиком, с закатанными рукавами и весь в муке и яичном белке.

- Прошу прощения, если шум вам помешал, - быстро протараторил он.

Внутри квартиры что-то звякнуло - вероятно, миска скатилась с края стола. Асаф сохранил лицо невозмутимым и по возможности приветливым.

Сосед что-то сказал про пирог. Асаф моргнул.

– О. Благодарю, Сэм, – сказал он, и уголки его рта дрогнули - то ли в благодарности, то ли в истерике. – Асаф Назир Аль-Мавали, приятно познакомиться. Заходите… если не боитесь стать свидетелем кулинарной бойни.

Не дожидаясь, пока гость разуется, Саф уже тянулся к тумбе у входа: вытащил оттуда почти новые домашние тапочки (бабушка прислала - "а вдруг гость") и молча поставил рядом с мужчиной, забрав у него из рук пирог с тем выражением лица, которое могло означать как "спасибо большое", так и "я держусь из последних сил".

Асаф кивнул, развернулся и быстрым шагом ушел вглубь квартиры - нужно было срочно проверить, что именно Мэдди уронила со стола и справится ли с масштабом бедствия обычная швабра.

О   П Е Р С О Н А Ж Е

---

Зевс. Всего четыре буквы, а образ раздираем противоречиями. Римляне добавили ещё две (ЮПИТЕР), но загадка от этого легче не стала. Люди спорят за полярные мнения: ты значим как христианский Бог, но можешь поносить мир, словно христианский дьявол. Какие буквы тебя выразят? Кто же ты такой? Великий подонок? Величайший из героев? Или почему эти две крайности не могут оказаться одной сущностью? Зачем их вообще надо разделять, если мораль — прихотливая, модная потаскуха, на которую так дрочат святоши, тоже принадлежит тебе? Не вся, конечно же. На то она и потаскуха.
Ты не раз спасал Олимп. Кронос, титаны, гиганты, Тифон, войны, междоусобицы богов, стихийное бедствие, отказ смертных просто верить и многое другое, что не укладывается на уроках истории, а греческие боги давно воспринимают обыденным. Трон лишь твой аксессуар (как и твоя улыбка), и тебе никогда не было сложно оторваться от него, чтобы продемонстрировать свою власть чем-то ещё (той же улыбкой).
Ты знаешь вкус страха: будучи зависимым от жизни, как от наркотика, многие потери в ней тебя способны напугать (особенно начинающееся с твоего имени), но ты не чураешься ни боя, ни самого дерзкого обмана. Азарт — тоже доза. Даже перед судьбой, когда она сказала ТЫ НЕ ВЕЧЕН, ТЕБЯ СВЕРГНЕТ ТВОЙ СЫН И СЫН ФЕТИДЫ. Просто Судьба стала врагом, а предсказанного ею сына не случилось. Зевс, ты всегда тасовал карты будущего с виртуозностью мойр, и подбрасывая монетку перед Аидом и Поссейдоном, ты уже знал, какой стороной и как она должна упасть.
Ты продолжение жизни — если не её главный проводник. Буквально, ну и что? Ты бог и ты явление; ты не делишься на части как Гея или Уран, ты трогаешь, ласкаешь, берёшь. Людям не пристало переносить твою личную жизнь на свою. ЭТО БОЛЬШАЯ РАЗНИЦА.
Ты скор на расправу, и действительно милосерден. Когда-то распятая на созвездии Гера снова рядом с тобой. Нельзя постичь, что к чему ведёт, предсказать погоду в твоих глазах. И ни одна женщина так и не смогла надолго этой погодой управлять.
Сколь ты умён, столько же и чувствителен. Может быть, от этого у тебя такое Эго? Но это Эго Лидера целого пантеона, размер оправдан, не так ли? Веди, если ты до сих пор способен. Веди и питайся ненавистью за спиной, используй почитание любимых — веди вперёд, гораздо дальше, чем лежат развалины Олимпа. Но смотри, чтобы впереди не была пропасть.
Судьба уже твой враг, а Вечность?

О Б Е Щ А Н И Я

---

Сразу замечу, что зарисовка выше условная, и далеко не обязательная в каждом тезисе. Данная заявка не противоречит этой, вместе с Аидом ищу и жду конкретного персонажа, важного для меня.
Будучи Эрмием, я невероятно зависим от Зевса. По крайней мере в моих глазах, Гермес тот герой, который был правой рукой отца вместе с Афиной. Не просто глашатай, а непосредственный спутник, посвящённый во многие тонкости политики Зевса, ни раз занимался наиболее деликатной работой, никогда не участвовал в восстаниях против Зевса (и нынче намерен оставаться сторонником). Афина и Гермес единственные, кто остались на Олимпе с отцом, во время бедствия Тифона, принимая важное участие в битве.
Таким образом, сегодня для меня важно понимать, куда смотрит Зевс, как минимум для того, чтобы не навредить его интересам (а то и сопутствовать). Заранее есть несколько идей на эпизоды: шпионская, детективная ветка с поиском и выявлением членов организации, изучающих богов; вызов авраамическим религиям; психологический флешбек античности, создавший свою эмоциональную привязку, когда Зевс спас Гермеса; взаимный кураж по разным странам мира; и многое другое.

С В Я З Ь   С   В А М И

---

Пожелания на игру: мне не важно, как вы пишите, если вы пишите и вы горите письмом. Единственное, сам я не очень быстрый игрок, в среднем в один конкретный эпизод — пост в неделю;
Связь: всегда готов перейти с личных сообщений на другие платформы;
Права на персонажа: персонаж остается у пришедшего на акцию.

пост заказчика

Она прибудет. Мысленно утопив в пенке латте шутку богини, Эрмий удовлетворённо выдохнул перед гаснущим экраном мобильного. Он знал ответ Тривии ещё до того, как она предупредила о нём трубку, но всё равно почувствовал облегчение. От работы с мёртвыми внутри что-то отмирало, а потом эта мёртвая часть зазывала с обратной стороны жизни самым первым именем, произносимым голосами всех погибших. Среди них был собственный.
Геката вышагнула из тени прямо в непогоду. Дождь старательно прилизывал её волосы и немедленно промочил скромную маечку, проверяя насколько ещё она могла бы обтягивать узкое тело. Маленькая грудь со стоячими от холода сосками всё равно, что не была прикрыта чёрной тканью — вот-вот из-за поворота вырулили бы камеры на колёсиках снять следующую часть «Грязных танцев».
Краснеть Геката плохо умела, её девичье лицо оставалось бледным от продолжительной жизни в тени: тени не умели чувствовать и не знали, на что могли краснеть люди. Гермесу иногда казалось, оторопеть ей было проще, чем смутиться, и даже её гнев, если и выдавался, то белыми пятнами на маленьком лице.
Когда она злилась её соски тоже стояли. Вот её наиболее откровенные доказательства.
— Добро пожаловать в Канаду! — Снял свой пиджак мужчина, чтобы опустить его на острые плечики бывшей супруги. Прежде она тонула в дожде, а теперь чужой одежде. У её щёк появлялся шанс порозоветь. — Вижу, ты подготовилась. — Он подколол её только когда спрятал.
В отличие от внезапной погоды, к постоянным мёртвым Геката была готова всегда. Поправка: ВСЕГДА началось, когда её засунули в аидову коробку, полную стенающих душ. Словами Гермес никогда не поднимал эту тему — лишь молча, и когда Тривия хотела, чтобы её боль поняли. Убаюкали ласковым касанием и через него же разделили, обязательно, в темноте.
Односторонняя улыбка, в самом уголке губ, пыталась отвлечь взгляд богини, а Гермес протянул руку к крыльцу дома, приглашая, точно Арлекин на величественный подиум сцены. Стук капель дождя по останкам крыши гремел вместо аплодисментов. Робко скрипнула первая ступенька, на неё наступали в мириад подобных первых актов. Актёры ещё не знали, что играли ужасы.
— Никто не говорил, что это я забыл душу. — Вошёл следом в особняк Меркурий, подмигнув за все обещания расправы. Одно подмигивание, чтобы переадресовать их всех. — Ты уже придумала, что скажешь Танатосу? Начни с того, что новый загар ему к лицу. Он спросит, какой загар? И вот тут ты расскажешь об остальном, а он загорится.
Светлые следы на обнесённых стенах пытали воображение: в окаймлённом грибком круге над аркой могла быть чья-то голова, возле лестницы могла прижиматься к обоям статуэтка, а может быть — всё было наоборот. Пыталась стянуть разошедшиеся дыры паутина, на ней труженики пауки и сдыхали вместо мух. Прочие насекомые не залетали сюда. Прогнулись полки внутри старых стеллажей, оставленных без дверок, чтобы каждый смог наблюдать их многолетнее разложение, превращение в груду ничего.
Дом выглядел как и полагалось заброшенному дому богатого господина, срастив свои стены с покойным именем, без заботы живых рук. «Дом Дона» вместо дома № 84 по улице N. Но вот чувствовал Эрмий это место совсем иначе — как будто бы особняк смерил его взглядом и разглядывал внутренности под рубашкой.
— Судя по датам на могилах во дворе, на ту пору я был убит мафией. — Объяснил ей Эрмий. В гладкой речи мужчины лишней паузе не нашлось места, а изначально задуманное женское имя другой богини легко выскользнуло, позволив подменить себя обобщённым криминальным синдикатом. Эту свою смерть Эрмий не простил ей до сих пор. Олимпийцев взращивали на вершине самой горделивой горы.
Мужчина прошёл влево по коридору, выскрёбывая взглядом сохранившиеся детали в разрухе.
— Если тут не какая-нибудь прибившаяся душа бродяги, приползшего сюда много позже, конечно. — Длинный шаг вправо сровнял его с Гекатой. Сложно было признать в промокшей девушке великую ведьму ужаса. Эрмий привык ко всем обличьям жены. — Пропил то, чем заплатить Харону. — Скверная шутка.
Он остановил её, чтобы вытащить из кармана своего пиджака шоколадный батончик. Раздевая «TWIX» вместо Гекаты, мужчина подцепил зубами одну палочку. Вторая осталась в пачке (временное недоразумение).
— Буфешь? — Дружелюбно протянутое шоколадное печенье долго ждать не собиралось. — С некоторых пор приходится приносить себе жертвы самому. — Меркурий не скучал по старым временам, когда его алтарь был полон яств, только по возможности лениться и плеваться дарованным виноградом, пока отцу или ему самому не придёт что-нибудь эдакое в голову. — В последний раз я ел в самолёте. Не все работают из комфортной квартиры в Нью Йорке. — Он наклонил одну бровь, подкинув с шоколадной жертвой и намёк на алтарь ведьмы.
Геката забрала вторую часть шоколада себе. Скомканный и брошенный фантик сверкнул в последний раз, прежде чем исчезнуть между боков двух надутых из-за влаги тумб, как доказательство сиятельной божественной трапезы.
— Поехали. — Эрмий развернулся к лестнице наверх и вытянул одну руку.
Меркурий засвистел, а с его пальцев заструился золотой свет, выпустивший пять солнечных зайчиков в разные стороны прогнившего, чёрного дома. Блики не обращали внимания ни на что, заигрываясь в чехарду друг с другом. Свет в ладони становился сильней, а свист требовательней: и дом монотонно загудел в ответ. Потолок задрожал, сопротивляясь чему-то в руке бога. Гермес спрашивал с места кого-то, кто давно стал его частью и держался за каждый свой новый кусочек в кирпичной кладке или подвальном блоке.
Наигранная беззаботность Арлекина больше не украшала лицо Меркурия, пальцы продолжали зажимать ничто, перебирая затхлый воздух.
Дом заскрипел, штукатурка срывалась со стен с кусочками обоев. Сверху что-то упало и с металлическим звуком покатилось в сторону богов. Часть перил оторвалась и упала под ноги психопомпу, но призрак так и не появился на обязывающий его зов.
Дом стал покачиваться. Вот-вот рухнуло бы что-то кроме перил. Стены буквально наваливались, подтягиваясь в сторону прихожей.
Призыв уже отнял у Гермеса много сил, однако вместо опустошения он вдруг стал чувствовать нарастающую силу. Едва осознав это, мужчина замолчал. ЗАСТАВИЛ себя замолчать. Ощущения обманывали, как будто в его силах было приструнить и эту душу — и любых покойников в области, не смотря на опускающуюся пустую руку. Половина шоколадного батончика столько сил придавать не должна.
— Другой план. — Спешно предупредил спутницу Эрмий. Быстрее выложить — быстрее разделаться — быстрее уйти отсюда. — Мы найдём его сами. — С вызовом в пространство дома сообщил мужчина. Угроза в ПУСТОТУ. — Наш беженец осознаёт, кем является и что происходит. Десятками лет душа накапливала новые воспоминания и чувства. Прежде чем душа покажет себя, сполна отравит ими. Вечно мёртвым надо всё усложнить.
С богами ничего не будет, если они не продолжат пытаться явить покойника без сведений о нём. Нужно было получить им местного чёрта, что делать безопасно, но неудобно долго. По крайней мере, так был уверен Эрмий. Геката понимала в этом больше.

О   П Е Р С О Н А Ж Е

---

Ты ничего не помнишь о своей жизни до того момента, когда почувствовал БОЛЬ. Все рождаются в боли, всё рождено из боли, но твой первый крик в этом мире не был криком новорожденного - это был крик о помощи, вой от осознания того, что ты всё-таки жив.

Эпоха Чосона известна в мире, как расцвет корейской культуры, торговли и науки, но и как тяжёлое время многочисленных войн, оккупаций и стычек. Ты знаешь это время, как эпоху своего рождения в тёмной алхимической лаборатории. Как период своего болезненного заточения в клетке. Как то время, когда тебя кололи, резали, пускали кровь и вливали в тебя один эликсир за другим в попытке улучшить ещё больше, сделать сильнее, быстрее, выносливее.

Вероятно, эти алхимики и сами не понимали, что именно делают, когда умудрились смешать кровь разных существ в нужной пропорции, - случайно, разумеется, - когда смогли пропустить эту смесь через цепь превращений и влить получившийся раствор в жилы простого мальчишки, пойманного на краже хурмы и приговоренного к особо мучительной казни. Почему казни? Потому что раньше никто не выживал в ходе этих экспериментов. Но ты выжил, хоть твой разум помутился, память оказалась заперта в самых далёких чертогах души, а тело ломалось, менялось на протяжении долгой дюжины дней. Хотя сперва твоим мучителям казалось, что у них ничего не вышло, ведь внешне ты остался точно таким же, как и был. Доказательство своего успеха они получили почти сразу, хотя ты и не понял, как смог убить того, кто зашёл в твою клетку, чтобы швырнуть в миску кусок подсохшего хлеба. Не просто убить - разорвать на мелкие кусочки, сладострастно урча от запаха, вкуса и вида крови.

Только ты сам знаешь, как жил долгие годы до падения Чосона под гнетом современности. И только тебе известно, что сподвигло тебя не прятаться в тёмных переулках, а выйти под солнечный свет, наблюдать за меняющимися людьми и подстраиваться под них. Чтобы выжить, так? Тебе, не желавшему рождаться, больше всего нравится жить. И заполнять свою память новыми, яркими воспоминаниями взамен тех, которые ты получил с каплями крови тех, кто дал тебе твою силу, новую жизнь и способности. И почему-то ярче всего ты видишь моменты из жизни дракона. Они тревожат, жалят, подстрекают тебя, ведь у тебя самого наверняка не было такого детства, как у него, не было такого собеседника, как та странная тень в углу тюремной камеры. У тебя нет крыльев, растения тебя не слушаются, а твоя чешуя, когда проявляется, похожа скорее на кожистые наросты, чем на пластины драгоценного нефрита. Может, если заполучить этого дракона, получится забрать его жизнь себе? Или хотя бы убить его. Но для этого его нужно отыскать, так что тебе предстоит долгий путь.

О Б Е Щ А Н И Я

---

Что же, в каждой дораме должен быть неоднозначный злодей со сложной мотивацией, так? Вот и он, включите звук фанфар! Я описал только общую канву, детали остаются на твоё усмотрение, чтобы именно тебе было комфортно играть, но если потребуется помощь - всегда готов. Разумеется, обеспечу игрой, - "тень в углу камеры", он же проводник душ Джину, тоже наверняка включится в эту кровавую драму, - сюжетами, обсуждениями, при желании - графикой.

Касательно именно сюжетных моментов: ищем с Джину именно врага, который добавит остринки в размеренное течение жизни. Ты можешь похищать, истязать, калечить (спасибо драконьей регенерации говорим заранее), убивать насмерть - нельзя, но при необходимости поищем компромиссы. За пределами этого сюжета ты волен играть, что захочется и с кем захочется :З

С В Я З Ь   С   В А М И

---

Пожелания на игру: пост в неделю-две - очень желательно, можно быстрее, по объёму не ограничиваю, сам пишу, как душа ляжет :З будет здорово, если найдём общий язык и общие темы для бесед вне игровых обсуждений, но тут уже по желанию^^
Связь: начнём с лс, а там как карта ляжет :З
Права на персонажа: в случае возникновения конфликтов, недопониманий и т.д.  персонаж остается у заказчика и будет возвращен в акции/передан другому игроку

пост заказчика

Февраль в этом году удивительно тёплый, — так думает Тодд, даже не собираясь застёгивать кожанку, накинутую прямо поверх простой безрукавной майки. Хотя и прошлогодняя зима радовала достаточно мягкой погодой, настолько мягкой, что «завершение мотосезона» для дракона продлилось всего-то один месяц: снег выпал, дороги подморозило, потом ещё пришлось ждать, когда не только снеголёд растает, но и все реактивы смоются дождями... В этом же году он ставил свой байк на «долгую стоянку» всего-то суммарно на пару недель.

— Лаки, оставь ключи, я сам закрою, — Фред, один из механиков, задумчиво гоняет даже не зажжённую сигарету из одного уголка рта в другой, смотрит на мотор, который им сдали с задачей починить. — Не могу понять, что за дичь.

— Помощь нужна? — для своих людей Лаки, — он же Тодд, он же Вончжон и прочая, и прочая, — всегда старается находить время, компенсируя этим собственный неуживчивый характер.

— Не, забей, тут уже дело принципа, — это дракон может понять, поэтому только кивает. — Я эту хуйню либо починю, либо сломаю и сдам Моррингтону бабло за погань эту.

— Мастерскую не разъеби, в остальном — удачи.

Махнув механику рукой, Вишес выходит из приземистого здания автомастерской и с удовольствием потягивается, разминая затёкшую спину, — кто придумал это чёртово налогообложение и связанные с ним кипы бумаг?! Помнится, в бытность очень-нелегальным-работником дракону вообще не приходилось иметь дел со всей этой бюрократией. Не то, чтобы он жалеет о прошлых временах, но вот в такие моменты, когда нужно сидеть и заполнять, копировать, заверять, проверять и отправлять, нет-нет, а в голову пробираются мысли о смене деятельности обратно в нелегальную степь. Смертельно опасно, зато без бумажек же!

Бостон оглушает, даже когда живёшь в нём несколько десятков лет. Слепит отражениями солнечных зайчиков от мутных окон офисных высоток, забивает ноздри смогом и выхлопными газами меланхоличных стад автомобилей, но... Тодду здесь почему-то нравится. Может, эта городская суета напоминает ему о столь же суетливом посёлке, около которого он вырос и в которых часто захаживал ещё в Чосоне? Нет, глупости, тогда подошёл бы любой шумный город. Значит, Бостон просто приворожил его, как это умеют некоторые города, и оставил при себе, подобному тому, как люди оставляют при себе прибившихся бродячих животных — для забавы, умиления и заботы.

Тодд коротко встряхивает головой. Не время для философских рассуждений, более уместных на уютной кухне близ рассвета. Раз рабочий день успешно закончен, то можно расслабиться и развеяться, так что дракон уверенно сворачивает к небольшой парковке около мастерской. И... нет, не заводит байк, а тщательно накрывает его брезентовым чехлом — от птиц, осадков и недальновидных угонщиков. Погодка шепчет: пройдись пешком, разомни ноги, забей голову всякими глупостями, массово обитающими в гуще человеческого урбанистического моря. И кто он такой, чтобы не прислушаться к этому шёпоту?

Кофе по-ирландски, купленный в кофейне через два квартала, оказывается удивительно вкусным, Тодд даже наслаждается им, пока сидит внутри кофейни за длинной столешницей, поставленной вдоль панорамных окон. И даже берёт второй стакан — алкоголя там не так много, чтобы как-то повело, зато внутри приятным теплом распускается огненный цветок от добавленной пары ложек виски, обещая не дать замёрзнуть праздному февральскому гуляке.

Где-то гудят фуры дальнобойщиков. Где-то с треском бьётся стекло бутылки, слышится усталая грязная ругань бездомного, только что неловко уронившего своё жидкое счастье. Маленькая, но кажущаяся круглой, девчушка тянет за руку такую же пышную, сдобную мать, ведёт её к сверкающей витрине магазина игрушек. Тодд проходит мимо, аккуратно обходит по дуге этих людей, — за все эти годы научился делать вид, что не замечает их. Лучше так, чем каждый раз кипеть от застаревшей злости и тратить нервы.

Дверь книжного магазина тихо позвякивает большим китайским колокольчиком, дракон кивает владельцу и проходится между стеллажами. Может, стоит обновить домашнюю библиотеку? Всё уже прочитано по два-три раза, и пусть в планшете скачаны ещё тысячи книг, но в бумажных изданий есть своё особое очарование. Тодд скользит кончиками пальцев по корешкам томов: старая научная фантастика, книги Брэдбери, Хайнлайна, Азимова... нет, на фантастику пока не тянет. Взгляд сам выхватывает на третьей сверху полке сокровище — последние два тома «МИФического цикла» Асприна. Их-то как раз в домашней коллекции и не хватает, самое оно!

Вишес уже доносит книги до кассы, уже даже тянется за картой, чтобы расплатиться, когда вдруг — удар. Не физический, конечно, а скорее метафорический, но сбивающий с ног не хуже апперкота. Всего лишь мельком глянул в окно — и пропал. Потому что в окне среди толпы безликих людей видит одно единственное лицо, имеющее для дракона черты, узнаваемое и вызывающее в душе какое-то тянущее, трепещущее ощущение. Тодд сам не понимает, что говорит владельцу книжного, не понимает, когда успевает выйти из магазинчика на улицу, — он просто идёт следом за тем, кого, как думал, увидит ещё очень и очень не скоро. Умирать-то Лаки пока не собирается, а проводник смерти к живому вряд ли придёт.

В памяти всё ещё свежи картины их с проводником встреч: первая встреча, когда вместо голоса смерти дракон услышал дарящую надежду песню жнеца; вторая встреча, когда проводник был всё ещё малословен, но снова помог Вончжону дожить до утра... Сколько было этих встреч? Пять или шесть? Но Тодд не думал, что снова увидит его. Ещё и в физическом облике, рассмотреть который удалось лишь однажды, на четвёртую их встречу в темнице замка корейского вана, но запомнилось это обличье навсегда.

Приходится ускорить шаг, лавируя между людьми и даже не вслушиваясь в их недовольство напористым прохожим, пускающим в ход локти, зато Тодд наконец-то обгоняет жнеца и по дуге заходит ближе к нему, останавливается прямо перед ним и... видит на красивом, холодном лице только вежливое недоумение. Точно, ведь сам проводник не видел человеческой формы Вончжона, поэтому и не узнаёт сейчас, да? Не может же Лаки обознаться, точно нет, пусть на жнеце сейчас надета обычная современная одежда.

— Привет, — неловко выдыхает Тодд, поспешно откашливается в кулак, и повторяет уже увереннее, — привет! Ты заблудился? — потому что вид у проводника и вправду не особо уверенный, такие ищущие взгляды Вишес видел разве что у туристов. - Хочешь, составлю тебе компанию? — наверное, надо как-то сбавить обороты, да, а то жнец ещё испугается слишком наглого вторжения в своё личное пространство. — Мне всё равно делать нечего, а так хоть помогу городу не обзавестись очередным призраком несчастного потеряшки, — да, вот, теперь можно решить, что Лаки просто проявляет умеренное дружелюбие к незнакомцу, да?

Или стоит сказать, что они уже раньше виделись? Или нет? Чёрт, почему это так сложно-то, а?! Дракон не привык к такому шквалу эмоций внутри себя, не привык к ощущению поселившейся под диафрагмой чёрной дыры, не привык к тому, что сердце стучит где-то между ключиц, а не там, где ему и положено. Живот чуть сводит от непонятного напряжения, хотя Лаки давным-давно уже живёт, как максимально безразличный ко всему, что выходит за круг его интересов: мотоциклы, техника, растения, книги, еда и полёты. Но... не признавать же теперь, что он жаждал встречи с проводником, что мечтал о ней, не признаваясь в этом даже самому себе? Лучше списать всё на то, что не стоит пить много кофе на голодный желудок, да.

— Так что, куда тебе нужно-то? — с толикой напускной грубости переспрашивает он проводника, окидывая его взглядом и неожиданно громко сглатывает вставший в горле ком.

Теперь ещё и ладони начинают потеть. И колени едва заметно подрагивают. Может, грипп? Хотя, чёрт, разве драконы болеют гриппом?! Что-то неладное творится с обычно послушным организмом, и это сбивает с толку, но желание снова поговорить со жнецом, снова услышать его голос, эту его особую манеру речи, пересиливает желание прямо сейчас сбежать куда-то подальше.