
Рот наполняется густой слюной. Кровь медленно стекает по разбитым губам, тянется вниз тёмной нитью, пачкает шею и обнажённую грудь. От [слишком] знакомого металлического запаха хочется блевать, и Вова отшатывается в угол ринга после очередного удара по лицу, чувствуя, как кожа рвётся на скуле, а мир вокруг начинает плыть, но не позволяет себе рухнуть на колени. Сил хватает лишь на то, чтобы держать руки в боксерских перчатках перед лицом, защищаясь – Вову откровенно односторонне пиздили, и он, как назло, был в сознании. Смотрит злобно мутным взглядом не на Демида, а куда-то сквозь него.
Стены качалки растворяются в мареве, тусклые жёлтые лампы режут глаза, будто слепящее афганское солнце, и в ушах – не весёлое улюлюканье пацанов, а далёкий гул вертолётных лопастей. Вова шумно вдыхает и кашляет, ему кажется, будто лёгкие раздирает от сухого воздуха – удар под дых, который он пропускает, все же валит его на ринг. На этот раз окончательно. Вове кажется, что земля под ногами взрывается и перед глазами обжигающее небо ДРА – Вова головой сейчас в горячей точке.
Только ощутимое похлопывание по щекам заставляет воспоминания рассеяться.
— Че ты, братец? Порядок? — улыбающееся лицо Кащея первое, что видит Вова. Он не чувствует боли, не чувствует, как ноет каждая мышца, но слишком явно ощущает фантомный жар на коже.
Раньше казалось, что нет ничего проще улицы и её законов: бей чужих, стой за своих, оставайся человеком. Да, правила жестокие и беспощадные, но хотя бы честные. А на войне всё оказалось куда сложнее – начиная от прощания с мёртвыми товарищами и заканчивая выворачивающими наизнанку решениями. О честности речи не было. На войне по-настоящему страшно. Шанс сдохнуть куда реальнее и ближе, чем возможность доползти до дембеля живым. Но ведь хочется жить, даже если приходится выживать, отбросив всякие моральные принципы, не зная, когда и где подорвёшься на мине.
И вот, Вов, ты вернулся, думая, что самое страшное позади. Вернулся пусть живым, всё ещё помня о чести и "правильной, человечной" правде, но всё же поломанным – давно ли ты спал без кошмаров, Вов?
Возможно, Казань стала для тебя вторым Афганом: вместо сослуживцев – малолетние пацаны, смотрящие на тебя, как на пример, вместо КПП – родные дворы, вместо приказов – "пацанские понятия". Ведь, как оказалось, улица хоть и стоит все та же, но люди уже другие и ценности чужие. Все мы тут воюем: с группировками, с ментами, с собственными чертями.
Жизнь тебя не жалеет, да и сам ты не можешь сидеть спокойно – хочешь новой жизни [или забыть старую?]. Мы, Вова, пошли за тобой, потому что поверили, потому что тоже хотели перемен. Пусть всё обернулось крайне паршиво, но какой смысл об этом жалеть теперь? Возможно, ты тогда послушался Наташу и уехал вместе с ней. Возможно, после выстрела в Жёлтого, когда он все же остался в живых, судьба повернулась совсем в другую сторону – до трагичного финала с пулевым даже не дошло?
Но в настоящем мы тебя ждем, Вов. Время меняется, как ты и говорил. Конечно, не Америка, но возможностей стало куда больше – 90е время, когда есть все шансы выбиться в люди и построить что-то масштабное. Куда масштабнее видеосалона.
Самое важное: фанкаст Антона Артемьева был одобрен нашим небольшим составом полностью, но мы готовы к переговорам, если у тебя, Вов, есть свои варианты [если это не Янковский, Петров или Козловский].
Ну и теперь перейдём к остальному. У нас тут наметки сюжета на 90е, по всем канонам: мы открываем бизнес – мы будем делать бабки. А ещё будем мутить сомнительные мутки, враждовать с Жёлтым и его серьезной уже не группировочкой, а ОПГ [решили увеличить влияние, растём и идем в ногу со временем, типа], если в целом – будем кайфовать. Всякие флешбеки, альты, че захочешь – мы пацаны сговорчивые. Никаких требований к размерам или стилю постов, пиши как хочешь, единственное – не самый быстрый темп игры [все люди взрослые и занятые]. Нам важно, чтоб ты сам хотел обсуждать, придумывать и пиздеть с нами.