Неповторимая атмосфера наполняла пространство галереи: шум беседующих гостей смешивался со звоном бокалов, в которые щедро наливалось искрящееся вино, и восторженными восклицаниями. Лёгкие джазовые мелодии, доносящиеся из скрытых динамиков, создавали изысканный фон для мероприятия, не перебивая разговоры, а лишь подчёркивая торжественность момента.

Вспышки фотоаппаратов то и дело рассекали полумрак, ненадолго освещая лица собравшихся. При этом картины и изваяния прекрасно просматривались благодаря направленному освещению. Мягкие переливы саксофона и пианино словно обволакивали каждое произведение искусства, придавая экспонатам дополнительную глубину и эмоциональность. Музыка то поднималась до негромких кульминаций, то вновь растворялась в пространстве, подстраиваясь под ритм мероприятия и создавая идеальное сопровождение для этого культурного вечера.

Госпожа Сандарс находилась в кругу собеседников: троих мужчин и представительной дамы, некогда блиставшей на сцене столичного оперного театра. Даже сейчас её бархатистый голос, способный очаровать любого слушателя, мог бы дать фору нынешней примадонне, занявшей её место.

С воодушевлением она расхваливала работы молодого фотографа, отмечая его свежий, незамутнённый взгляд на темы, о которых многие предпочитают молчать. Её похвала звучала искренне и проникновенно, словно каждая фотография открывала перед ней новые грани искусства.

Мужчины, однако, не во всём разделяли её мнение. Но дама, благодаря своему почтенному возрасту и авторитету, могла добродушно подшучивать над ними, не боясь обидеть. Она игриво замечала, что они просто завидуют молодости этого подающего надежды мастера светописи, которого светское общество Дюссельфолда ещё не успело признать.

Наблюдая за этой занимательной словесной дуэлью, которая, к счастью, протекала в исключительно вежливых тонах, госпожа Сандарс неторопливо потягивала игристое вино. Время от времени она бросала взгляды на мужчин, стоявших в стороне — они несли службу охраны этого вечера, бдительно следя за тем, чтобы мероприятие прошло без происшествий, и думала о том, посетит ли это мероприятие её покровитель.

Благодаря своему исключительно острому слуху госпожа Сандарс невольно стала свидетельницей чужого разговора. Прислушавшись внимательнее, она распознала голоса бывших супругов, чей разрыв, судя по напряжённым интонациям, сопровождался серьёзными разногласиями. По мере того как она улавливала суть их конфликта, в её душе шевельнулось давно забытое чувство. Это было странно — ведь она давно считала своё сердце усохшим, подобно сухоцвету.

Её собеседники внезапно сменили тему разговора, переходя к оживлённому обсуждению трагических новостей о гибели сенатора округа и его семьи в автомобильной катастрофе. На этом моменте госпожа Сандарс вежливо попрощавшись, пожелала гостям приятного продолжения вечера. С достоинством она дала понять, что с удовольствием возобновит беседу, но уже в другой раз.

Прогуливаясь по просторным залам галереи, она улавливала обрывки разговоров гостей, восхищавшихся работами молодого мастера светописи. На её губах играла та самая загадочная улыбка, что неизменно пленяла мужчин. Они воображали за этой улыбкой тонкую, чувствительную натуру, даже не подозревая, насколько глубоко заблуждались. Внешность госпожи Сандарс была столь же обманчива, как майский ветер, и была способна ввести в заблуждение даже самого проницательного знатока человеческих душ.

В этот вечер госпожа Сандарс выбрала платье, отличавшееся изысканной простотой — строгое чёрное платье в пол на изящных тонких бретелях, которое подчеркивало её стройную фигуру, хорошую осанку и пышную грудь.

У фотографии, где были запечатлены она со своим спутником, госпожа Сандарс заметила ту самую женщину, чей разговор случайно подслушала ранее. С присущей ей грацией она подхватила бокал с подноса проходившего мимо официанта, одарив того едва заметной улыбкой признательности. Затем, сохраняя безупречные манеры, неторопливо направилась в сторону заинтересовавшей её особы.

— Анри обладает удивительной способностью ловить момент, — произнесла госпожа Сандарс, устремив взгляд сначала на фотографию, а затем на стоявшую рядом женщину. С лёгкой улыбкой она добавила: — Вижу, вы разделяете моё восхищение. К слову, заметила, что бокалы этим вечером опустошаются с удивительной быстротой, — и протянула собеседнице наполненный бокал, демонстрируя изысканную любезность.

В хрустальном бокале, словно в драгоценной оправе, покоилось вино. Золотисто-янтарный напиток искрился тысячами крошечных пузырьков, которые, словно маленькие бриллианты, играли в лучах света, поднимаясь к поверхности изящной пенистой вуалью.

— Люмьер д’Ор, — заметила госпожа Сандарс. — Одно из лучших игристых ляфирских вин. В переводе на дюссельфолдский означает «Золотое сияние», — она подкрепила свои слова сдержанной, но приветливой улыбкой. — Мы с Анри познакомились всего полгода назад, но он буквально очаровал меня своим видением. Его работы — это не просто фотографии, а настоящие произведения искусства, в которых каждый кадр рассказывает свою историю. Анри обладает удивительным даром — способностью уловить ту самую долю секунды, когда мгновение застывает во времени, превращаясь в вечность.