Женя до сих пор не верит в произошедшее: всё вокруг неё словно погружается в хмель, тянется подобно смоле, и лишь ноющая боль внизу живота напоминает о том, что всё это – горькая, разрушающая её юное сознание правда. Так вот почему царица стала смотреть на неё с подозрением, вот почему перестала называть своим молодым васильком: раньше Татьяна с таким восторгом ждала каждого прихода юной портной, ожидая, как её тонкие пальчики всенепременно наведут порядок на её неуклонно стареющем лице. И Евгения старалась не подводит свою госпожу, пускай ей с каждым годом всё больше претила мысль о том, что она находится вдали от остальных гриш – можно сказать, так близко, но при этом столь далеко. Казалось бы, один переход по саду – и вот она в Малом дворце, среди своих, но большинство из них относились к Сафиной если не с подозрением, так с презрением точно. Они были выше её по статусу, они были настоящими гришами, а она так, прислугой царицы, не более. Возможно, в Большом дворце её слово имело вес – среди служанок. В Малом же дворце она была невидимкой – и это в лучшем случае.

И всё-таки Женя считала именно Малый дворец своим домом. Поместье князя Сафина, из которого её забрали в пятилетнем возрасте (забрал сам генерал), давно перестал рассматриваться ею как таковой; когда-то Евгения даже писала письма отцу и уже почившей матери, но после смерти последней послания постепенно сошли на нет. У гриш не было семей – был лишь долг перед своим государством. Даже у таких, как она. Хотя… Были ли ещё такие на белом свете? Жене хотелось бы верить, что да. Собственная эксклюзивность подогревала её эго лишь в первые годы (в конце концов, исключительным даром среди них обладал лишь Дарклинг, а всё, что приближало её к нему, грело Сафину по ночам), но после любое отличие от остальных стало Женю расстраивать. Силы свои девушка ценила и считала их не проклятьем, но даром, однако мнение других гриш – отнюдь не настолько позитивное, раз уж зашёл об этом разговор, - нет нет да и подтачивало собственное отношение Сафиной. Нет, она не стала ненавидеть себя или свои способности; лишь стала относиться к ним как к чему-то более… Обыденному. Как и к своей красоте. Ох, какой же ошибкой это было.

Возможно, не закрой она глаза на свою расцветающую привлекательность, то заметила бы сальные взгляды царя Александра чуть раньше. Возможно, смогла бы не так выделяться на фоне других служанок. Возможно, обратилась бы за помощью к Дарклингу чуть раньше, как собиралась сделать это сейчас. Возможно… Этих «возможно» было миллион, но прошлое изменить было невозможно. Как и забрать ту невинность, что у неё отняли, обратно. Большой дворец ещё никогда не ощущался Евгенией настолько небезопасным местом, как сейчас. Она не плакала навзрыд, но её всю трясло внутри – и признаком этого были подрагивающие кончики длинных пальцев, тех самых, которыми она так усердно работала над лицом своей царицы. С утра ей придётся делать вид, что ничего не произошло; ей придётся разглаживать морщинки Татьяны и терпеть её недовольный взгляд, но теперь Женя хотя бы будет понимать причины… Как будто это облегчало дело. Может, пройдёт время, и ей действительно станет легче от этого, но не сейчас! Сейчас Сафиной хотелось рвать и метать, хотелось верещать на весь дворец и требовать правосудия. Хотелось, чтобы царь ползал у неё в ногах, хотелось со всех сил ударить каблуком промеж его ног и смотреть, как он корчится от боли на земле, не в силах подняться.

Всё, что у неё оставалось – это потаённые желания, которые никак не могли вырваться наружу, пока сама Евгения спешно пробиралась по заросшему проходу к Малому дворцу под покровом ночи. Встречавшиеся ей стражи особо не задавали вопросов – все они были знакомы Сафиной давно и уже привыкли к тому, что портная то и дело бегала туда-обратно по поручениям августейших особ. Знали бы они, что сегодня Женя выбралась из своих покоев без разрешения и, скорее, даже против воли царя…

Шестиугольная зала, в которой все собирались на трапезы, разумеется, была давно пуста. Женя, собравшись с духом, отворила узорные двери за высоким чёрным креслом, которые оказались не заперты, и наткнулась на Ивана, который сегодня нёс караул у дверей в покои Дарклинга.

— Поздновато для визитов, Женя, — хмуро отозвался корпориал, но преграждать ей путь не стал, лишь сложил руки на груди и вопросительно воззрился на портниху, явно ожидая объяснений.

— Мне необходимо переговорить с генералом – лично и срочно, Иван, — вдаваться в подробности Сафина не планировала, но у них с Каминским были не такие уж плохие отношения – по крайней мере, взрослый гриш её не презирал, в отличие от большинства жителей Малого дворца. Да и в сплетнях корпориал обычно не был заинтересован – если, конечно, они не касались непосредственно политики.

— Даже интересно, что из этого выйдет, — с хриплым смешком ответил ей Иван и глухо постучал по узорной чёрной двери несколько раз. Женя принялась ждать.