Юля терпеть не могла неопределённость. Особенно такую — тягучую, неприятную, заставляющую сердце время от времени ёкать и ухать, опускаясь куда-то вниз. Кажется, она вляпалась в историю покруче всех олигархов-придурков вместе взятых, и теперь оставалось только довериться интуиции и полагаться на поддержку Димы. К слову, не самый плохой расклад. И всё-таки внутренний голос — тот самый, который постоянно нашёптывал ей лезть вперёд раньше времени — никак не хотел умолкать.

«А что, если зайти первой, без Димы? Может, Прищуров скорее откроет дверь без полиции под боком?» — пульсировала в голове мысль, отчаянная, глупая и безответственная. Идея была настолько привлекательной, что Юле пришлось физически удерживать себя на месте, стискивая телефон до онемения пальцев и разглядывая точку Диминой геолокации. Нет, нельзя. Обещала ведь. Да и, если по-хорошему, Юля не была уверена, что сможет сама справиться с человеком, который провёл лучшие годы жизни, роясь в криминальном грязном белье города. Кто знает, какими тараканами заполнен его чердак? Трогать его одной не просто рискованно — это могло оказаться попросту глупо.

Когда она увидела фигуру Димы на фоне подъезда старой пятиэтажки, напряжение схлынуло, словно кто-то открыл шлюз, выпускающий избыток тревоги наружу. Она быстро подошла к теперь ее напарнику, коротко улыбнулась и негромко выдохнула:

— Ты как раз вовремя. Я тут чуть не сорвалась пойти к нему сама. Уж очень хочется увидеть эти чёртовы записи раньше всех, но... — она развела руками и смешливо, нервно хмыкнула. — Ты вовремя.

Подъезд встретил их так, будто пытался отговорить идти дальше: густая темнота, запах сырости и ещё какой-то химии, словно в подвале некогда проявляли старые фотоплёнки. Под ногами хрустела штукатурка, а при каждом шаге лестница скрипела так, будто готовилась развалиться прямо сейчас. И хотя Юля точно знала, что идёт сюда добровольно и ради важного дела, сердце билось с такой силой, будто она оказалась здесь случайно и в крайне неподходящее время.

Когда они наконец добрались до нужной двери, журналистка сделала глубокий вдох и переглянулась с Димой, стараясь придать взгляду хотя бы каплю уверенности. Хотя какая тут может быть уверенность, когда они собрались ломиться к человеку, с головой погружённому в прошлое?

Она постучала в дверь деликатно: негромко, сдержанно, почти надеясь, что хозяин квартиры не услышит и у них появится предлог уйти. Но не тут-то было — с той стороны донеслось негромкое шевеление, потом чьё-то тяжёлое дыхание, и замок щёлкнул. В дверной щели показалось измученное, подозрительное лицо мужчины, больше похожего на призрак, чем на человека, который когда-то был известным журналистом.

— Вы кто? — голос звучал сипло и отрывисто, будто ему давно не приходилось ни с кем общаться.

— Алексей Прищуров? — спокойно и осторожно спросила Юля, стараясь вложить в голос как можно больше дружелюбия. — Меня зовут Юлия Пчелкина, я журналистка, это мой друг Дмитрий. Нам бы очень хотелось с вами поговорить.

Глаза Прищурова мгновенно сузились, и в них промелькнул откровенный страх и подозрение. Мужчина оглядел обоих так, будто пытался понять, что именно они скрывают за доброжелательными улыбками.

— Я никого не жду и никого не знаю, — резко бросил он, сжимая дверь, готовясь захлопнуть её перед их носами.

Юля сделала полшага вперёд и подняла руку ладонью вверх, словно пытаясь предотвратить неизбежное:

— Пожалуйста, дайте нам хотя бы минуту. Мы знаем про дело Анубиса. Знаем, что вы работали над ним в девяностые. Сейчас происходит что-то очень похожее, нам нужна ваша помощь.

Она говорила быстро и отчаянно, вкладывая в голос максимум убедительности, однако лицо Прищурова становилось всё более непроницаемым.

— Нет никакого дела Анубиса, и я не собираюсь обсуждать выдумки больных людей, — прошипел мужчина, начиная закрывать дверь.

Юля почувствовала, как внутри всё похолодело. Нет. Только не так. Она перевела взгляд на Диму, умоляя взглядом помочь, что-то сказать или сделать, лишь бы остановить Прищурова от того, чтобы окончательно от них закрыться. Ведь если дверь захлопнется сейчас — второго шанса может и не быть.

Внутри неё боролись паника, раздражение и злость на себя за то, что всё идёт не так гладко, как хотелось. Но вместе с тем нарастала и уверенность, что они всё-таки на верном пути, раз уж столь осторожный и замкнутый человек так остро реагирует на одно лишь упоминание Анубиса.

Она замерла, ожидая реакции Димы, мысленно молясь всем известным богам журналистики, чтобы напарник придумал нужные слова. В конце концов, именно ради этого они и пришли сюда вместе — действовать одной в таких ситуациях уже точно было бы глупостью.