Царя Александра III мало кто искренне любил. Некоторые его почитали, другие боялись, кто-то даже ненавидел. Вот только многие его презирали – за величие Большого дворца («Одно из самых уродливых зданий, что я видел в своей жизни», - как-то раз сказал ей Дарклинг, и Женя запомнила эту фразу на всю свою жизнь, хотя в тот момент была ещё несмышленым ребёнком; возможно, генерал считал, что она попросту не запомнит эту фразу – или, наоборот, взращивал её отвращение к королевской семье с пелёнок), за роскошные балы и трапезы, что государь устраивал в своём пристанище, в то время как вся остальная Равка голодала. Не Сафиной было его осуждать – она и сама ела с того же стола, изредка довольствуясь так называемыми крестьянскими обедами (которые не имели ничего общего с таковыми в реальности) в Малом дворце, - однако её глаза не были закрыты полностью. Нельзя было попросту отвернуться и смотреть в другую сторону, когда тебе то и дело под юбку лезут своими рыхлыми, покрытыми морщинами пальцами, а в лицо ударяет запах масла, которого в дворцовых блюдах всегда было с излишком.

Женя, разумеется, терпела. За годы, проведённые подле царицы, она уже привыкла к такому обращению; оно было предсказано правительницей ещё даже до того, как царь на самом деле принялся совершать свои поползновения в сторону симпатичной кукольной гриши, которую генерал Второй армии столь любезно подарил его супруге, Татьяне. Сафина не умела останавливать сердце или замедлять ритм его биения (хотя, быть может, если бы приложила достаточно усилий, то смогла дотянуться до уголков силы, что скрывались внутри неё); не умела управлять стихиями, хотя огонь, отражённый в её пламенных волосах, всегда Женю завораживал; что уж говорить о материях – с ними она работать тем более не умела.

Но зато девушка знала как исправить любую погрешность на лице таким образом, что никто бы и не догадался о её наличии; она могла затягивать порезы и залечивать ушибы, использовала людей как живой холст, творя искусство, которое было недоступно ни сердцебитам с целителителями, ни уж тем более эфиреалам с субстанциалами. И всё равно все они относились к ней с пренебрежением, как к прислуге. Был ли в том повинен кремового цвета кафтан? Или тот факт, что она ночевала в Большом дворце, игнорируя общую систему гришей? Порой Жене очень хотелось быть «как все»: ходить вместе с остальными на завтраки, обеды и ужины в шестиугольную залу, где столы стояли квадратом и были разбиты по орденам (и где она должна была принадлежать не к кому попало, а к корпориалам!), а после присоединяться по всем на тренировках с Боткиным и, да что там, даже к Багре она бы с удовольствием снова нагрянула, лишь бы поскорее убраться подальше от этого проклятого места. Вот только у неё была миссия, нечто важное, то, что поручил он. А его Женя предать не могла.

Она знала, что их всех так или иначе тянет к Дарклингу: был ли в том виновен тот факт, что их генерал был живым усилителем, или же обладал особой харизмой, действующей на всех гриш, Сафина не знала. Задавать такие вопросы напрямую она тем более не смела, какой бы дерзкой девушка порой ни казалась, а посему ей оставалось теряться в догадках и собственной преданности, которая притягивала её к Дарклингу словно та была у него на поводке.

Гриши многим были обязаны семейству заклинателя теней: именно Дарклинги смогли собрать Вторую армию и добиться того, чтобы царь признал её легитимность; именно Дарклинги основали школу для гриш и позволили им обучаться не где-то, а под боком царского семейства; именно Дарклинги вот уже много столетий, пусть и безуспешно, пытались решить проблему с Каньоном, которую создал их далёкий предок – Чёрный Еретик. Женя изо дня в день повторяла, что и этот Дарклинг хочет для них – для неё, - лишь лучшего, и поэтому ей стоит оставаться на том месте, которое он для неё выбрал. Даже если будет тяжело, даже если будет практически невыносимо, даже если она совсем забудет о том, что является не прислугой, а солдатом его армии, затерявшись в шелках кремового цвета…

— Я слышала, что она сирота из Первой армии – это правда? — с интересом вопрошает Сафина, устраиваясь в кресле и неотрывно следя за своим господином. Даже будучи профессиональной сплетницей (а при царице иного представить было и невозможно), ей нужны были кусочки информации, чтобы можно было откуда-то начать свой танец по сбору остальных недостающих фрагментов. Выяснить необходимое ей помогут слуги – из них всегда формировалась отличная наблюдательная сеть, о которой господа зачастую забывали. — Она… Действительно заклинательница Солнца?