Уже не в первый раз Арно проходил через мост, перекинутый чрез разделяющий Лаик и весь остальной мир ров. Но впервые с того дня, как унарам разрешили покидать на день Загон, он встречался с братьями. Арно не обижался, понимал, что их насыщенная обязанностями жизнь не всегда оставляет свободное время для своих желаний. Когда-нибудь и он станет такой же. Занятой и выкраивающий время на встречи с родными и близкими. Понимал, поэтому заставил себя терпеливо ждать назначения встречи. Это был почти подвиг, потому что где терпение, а где Арно. Но подвиг был вознагражден. Именно сегодня он должен был встретиться с братьями, и этого времени не посмеет у него забрать даже сам Леворукий, если захочет снизойти до одного унара. Сердце бешено колотилось, словно он вновь переходил мост впервые, после четырех месяцев заточения. Конечно, можно было прислушаться к себе, сравнить нюансы чувств, но Арно был слишком молод и горяч, что б заниматься подобной чепухой. Тем более, рядом с воротами, прислонившись к косяку, стоял Эмиль, и Арно был готов броситься к нему на встречу, опережая свой же радостный крик. Останавливало от этого поступка лишь осознание, что он уже не мальчишка.

- Что б Савиньяк опустился до Арамоны? Я столько не выпью! Даже в твоей с Ли компании, - засмеялся Арно, позволяя Эмилю вертеть себя. – А план я оставил на вас с Лионелем. Где, кстати он? – ответ на последний вопрос прозвучал незамедлительно.
- А понятно, - немного разочарованно протянул виконт Сэ, хотя и дал себе слово не обижаться и относиться ко всему с пониманием.

Поначалу он удивился, что они отправились на прогулку без лошадей, но Эмиль повел его по таким узким улочкам, где конь бы точно не протиснулись. Оборотная жизнь города, тайная и занимательная, открывалась перед ним во всей красе – грязной и не очень. И прикосновение к ней вводило юношу в трепет. Разумеется, он понимал, что Ли и Эмиль с ней часто вынуждены здесь бывать, но до этого братья никогда не делились с ним ничем подобным. И вот время пришло и покрывало тайны сорвано. И что особо важно — это сделал сам Эмиль.
Арно следил за братом, запоминал места и примерные точки, впитывал объяснения. Юношеский восторг слегка отступил, но не исчез окончательно. Знания, даже такие, никогда не бывают лишними, зато эти улочки, проулки и переулки перестали быть безличными и безымянными, потому что там бывали братья.

После последних слов Эмиля, Арно внезапно осознал, что очень голоден. Ходили они уже несколько часов, а кроме недавнего яблока в желудке был скудный и как обычно отвратительный лаикский завтрак. И то вопрос, насколько он там уже был.
- Давай, показывай свое чудо-место, а то еще часик и я, пожалуй, от стульев буду не уворачиваться, а глотать их. Причем, на лету.

Трактир оказался недалеко. Не шик аристократии, конечно, но пообедать двум голодным мужчинам – самое то. Народу было достаточно, но столик двум братьям нашелся быстро и сразу, да еще и у выходящего в сад окна. Солнце светило ярко, голубое небо радовало глаз, и листья начали только-только появляться. Они еще не одели деревья зеленым ореолом. Да и цветение только планирует завязываться. Но вид просыпающейся природы наполнял душу умиротворением. Эта радость плюс радость от встречи с братом – это двойная радость. И Арно, лыбясь во весь рот, плюхнулся на стул.
Обслужить внезапных и оттого еще более почетных посетителей вышел сам трактирщик. Пока Арно диктовал заказ, молодая девушка протерла стол, хотя, он был и так чистый, и тихо удалилась.
Следом за ней удалился и трактирщик, видимо пошел подгонять работников на кухне.

- Слышал о делах, творящихся в Загоне? Нет? Ну тогда узнаешь все из первых рук, - мальчика предвкушающе улыбнулся. – В Лаик объявился еще один граф. Не наследник, нет. Правду сказать, я так и не смог догадаться, кто это. Если и призрак, то шутки у него вполне себе материальные. Сначала он бросил вызов Свину. Красивый такой, по всем правилам дуэльного кодекса. Левую перчатку в суп Арамоне. Ты только представь, эта рожа предвкушает обед. Пока все унары готовятся давиться разваренным горохом, этой скотине торжественно вносят супницу, благоухающую мясом, ставят на стол. Открывают. А там, поверх всего этого величия плавает шестипалая перчатка. Левая.

Принесли и начали расставлять их заказ, и Арно вынужден был на время прерваться.

Теперь-то Ричард уж точно был уверен, что готов ко всему! Ко злости, раздражению, унизительной жалости или даже вызову от эра Робера, когда он продолжит свою праведную и вполне справедливую, как ни посмотри, речь и на новую волну нападок ответить ему будет уже нечего. Но нет, дело либо в неопытности, либо в судьбе, которая так любит плохие шутки, но готов Ричард совсем не был.

— Может, вы подскажете мне, как правильно не позволить королеве говорить? — Слова вырываются раньше, чем Ричард подумал, они вызваны вспышкой эмоций, тем, что спровоцировал сам Эпине и усиленной отповедью Катариной Ариго. — Я запомню ваш совет, эр Робер, и... Извините, Ваше Величество, что вам пришлось вступиться за меня, — нет, не за это хочет извиниться Ричард Окделл, а за всё, через что прошла эта невероятная женщина, и не важно, как много личного его участия было в этом. Дикон говорит негромко, не уверен, что хоть что-то из его слов было услышано, да и не всё ли равно?

Если порыв Её Величества вступиться за него он мог бы предвидеть (даже он мог бы), но не сами слова, а то, в какую форму они были облечены... Каждое из них падает камнем на сердце Дикона, усиливая эмоции, которые приходится проглотить. Как могли они, Люди Чести, допустить такое? И пусть слухи ходили разные, одно дело слышать от кого-то, другое — говорить с эром Августом, и третье, совсем не то же самое — слышать от неё. Всю ту боль и безысходность, от которой никуда не деться, Ричард услышал сейчас от женщины, которая должна быть нежным и прекрасным гиацинтом в саду, а вынуждена держать на своих плечах тяжесть долга. И делает она это со всей стойкостью, какая и не снилась мужчинам. Раньше для Ричарда это были только возвышенные слова из уст матушки, которая говорила о самоотверженности Катарины Ариго, в которые он верил, конечно, но не осознавал, какие они страшные. Теперь пришло время осознать и что ужасно — сделать с этим он ничего не сможет. Никак не способен помочь Королеве, за которую обязан отдать жизнь.

Как же это мерзко, что великая Талигойя превратилась в место, где благороднейшие из людей вынуждены опускаться до интриг, а ту, что с достойным человеком должна была возглавлять страну, унизили более всех. Но даже сейчас она сверкает драгоценным камнем и не тускнея от грязи вокруг, а что все остальные? Что он? Разве что станет достаточно силён однажды для того, чтобы исполнить то, о чём столь громко высказался. И для неё, и для своей семьи, и даже перед страной.
Цель куда более простая, ведь в случае неудачи его постигнет всего лишь смерть. И "долг", сколько в нём смыслов для юного герцога, все ясны довольно смутно, но прямо сейчас Ричард лишний раз уверился, что Рокэ Алва самая страшная из бед, как не производил он порой совсем иное впечатление в противовес всему.

Он чувствует себя слишком неловко, неуместно. И без того столько информации, которую Ричард не готов был разом услышать от самой Катарины Ариго, так ещё и предназначенной не для него. Наверняка ведь Её Величество предпочла бы, чтобы её сопровождающий, как ни был он достоин доверия, не слушал. И эр Робер, который только подтверждает это, снова нарушает все нормы приличия, сокращает расстояние между собой и королевой. Или честнее было бы сказать, что это Ричард Окделл не готов к любой правде, как не приучал себя к мысли, что даже самая неприятная, она лучше лжи, но об этом он тоже не готов думать.

Разрубленный змей! Сколькому ещё мальчишку нужно учить!
Терпение Ворона уверенным шагом двигалась к своему завершению, пока он выслушивал оправдания, объяснения и прочую ерунду, которой вообще нельзя было звучать из уст оруженосца, говорившего со своим Рыцарем. Будь юный Окделл хоть немного, хоть как-то воспитан, он бы промолчал, согласился, признал оплошность и ждал распоряжения господина. Но юный герцог отчего-то думал, что Ворону действительно интересна вся причинно-следственная цепочка событий и измышлений, что привела сына Эгмонта к нынешней ситуации.
Ушедшие!.. Вот оно, женское воспитание! Стерва Мирабелла постаралась на славу: мальчишка лишь призрачно представляет, в каких берегах ему следует держаться. Судя по всему, в своё время Эгмонт был больше занят планированием Восстания и «казнью неугодных Талигойе», чем воспитанием единственного сына. А после него рядом остался подкаблучник Ларак. Что ж, исключительно прелестные авторитеты! Хотя, Рокэ почти уверен: с Людьми Чести в лице Августа Штанцлера и прочих заинтересованных Ричард Окделл вёл бы себя совсем иначе.

Синие глаза, переполненные молчаливого скепсиса, взирали на юношу, ожидая, пока тот закончит. Когда он отшучивался от предложения Катарины, говоря, что возьмёт под крыло своего будущего врага, он не представлял, что придётся возиться с малолетним ребёнком, не умеющим справляться с эмоциями. Когда-то в свои семнадцать юный маркиз Алвасете тоже был довольно неуправляем. И чтобы сделать из дикого воронёнка взрослого Ворона, генералу Фок Варзову и капитану Дьегаррону понадобились довольно жёсткие меры. Но сын Алваро Алва никогда не позволял себе нытьё и оправдания. Он пытался доказать всем, что способен на всё и всё сможет сам. А чего хотел Ричард Окделл? Хочется верить, что того же. Значит, как ни прискорбно, в самое ближайшее время юному герцогу придётся очень быстро повзрослеть.

На слова о поручениях Рокэ криво хмыкнул. Ловкач!

- Надеюсь, вы высказали всё, что хотели, герцог, - холодно ответил Ворон. - Поручения есть. Идёмте.

Больше не ожидания никаких слов и не желая ни одного из них слышать, Рокэ развернулся и пошёл прочь из конюшни в сторону особняка. Чёрный плащ вздыбился за его спиной подобно огромному воронову крылу. Войдя внутрь, зная, что Окделл плетётся где-то позади, Ворон глянул через плечо и в том же тоне бросил:

- Сначала к доктору Анэстасу Гарро, на перевязку. Потом сразу ко мне. Хуан, проводи герцога Окделла.

Словно из-под земля взявшийся Хуан поднял руку в противоположную от кабинета Ворона сторону.

- Сюда, дор Рикардо, - Хуан указал мальчишке на дверь, а Рокэ уже не следил за тем, как и с какой скоростью тот будет исполнять приказ.

Войдя в свой кабинет, Алва рывком сорвался узел над перевязью и откинул плащ в сторону. Тот картинно упал на два резных стула, укрывая высокие спинки дорогим уплотнённым чёрным атласом, отороченным синей лентой. Шляпа с пером полетела следом. Обогнув огромный стол, Рокэ завалился в устланное лоснящимися чёрными шкурами кресло и только после этого почувствовал себя более-менее спокойно. Хотя негодование ещё пульсировало в висках, отзываясь голосом последнего надорского герцога. Ворон не собирался проявлять ни снисхождение, ни учтивость. Ни то, ни другое он делать не обязан, хотя бы потому что Ричард Окделл - не дама в беде, и даже не бедовая дама. А мысль о том, что придётся возиться с этим безобразием три года, изрядно раздражала.
И здесь могла помочь только «Чёрная Кровь».
Рокэ щедро плеснул себе в бокал тёмно-красного вина и сделал один хороший глоток. А потом допил и остатки.
Второй заход. Налить до краёв и поднять вверх, на свет, полюбоваться тем, как лучшее на континенте вино красиво переливается в гранях бокала из лучшего алатского стекла. Пригубить один раз, и второй. Понемногу. Ещё, ведь, только утро.

Что ж, ладно, к кошкам всё  это!

До Окделла на плахе в Олларии Кэналлийский Ворон вздёрнул Карла Борна и  графа Берхайма. Семейство Эпине почти в полном составе осталось бдить Последний Излом, завершающий Эру Ожидания, призраками Ренквахи. За исключением Робера, развлекающегося теперь где-то в Агарисе. А вот герцога Окделла пощадил, вызвал на дуэль. Для чего? Так было быстрее, так сподручнее, так проще. А ещё так его жена, сын и три дочери, пусть и под присмотром королевской гвардии, остались в своём родовом замке, на своих родовых землях, и не скитались, лишённые всего, в поисках помощи и прибежища. Значит виновником того, что Катарина Оллар однажды утром решила, а не поручить ли сына Эгмонта герцогу Алва, был сам герцог Алва.

Разрубленный змей, закатные твари и вот это вот всё!..

- Входите, - произнёс Ворон на короткий стук в дверь, безошибочно узнавая в этой манере своего оруженосца.

- Садитесь, - голос его теперь был не таким холодным, сделавшись спокойным, ровным и деловым.
- Итак, начнём с ваших обязанностей, - Рокэ окинул юношу беглым взглядом, замечая, что после перевязки тот находится в достаточно благополучном состоянии, чтобы воспринимать новую информацию. - У вас их нет и не будет. Меньше, чем оруженосец, мне нужен только духовник, которого у меня, к счастью, никогда не было. Тем не менее, три следующих года вам придётся жить под моей крышей. Что ж, живите на здоровье. Места нам обоим хватит. Своей персоной вы  вольны распоряжаться так, как вам угодно, однако, как моему оруженосцу, вам придётся ходить в моих родовых цветах. Глаза у вас серые, волосы русые, так что чёрный и синий вас сильно не испортит. Думаю, вы найдёте в себе силы, чтобы это пережить. Новая одежда будет ждать вас в ваших покоях, - Рокэ прервался, чтобы сделать глоток. - На всё прочее вам понадобятся деньги. Скоро вы уразумеете, что в Олларии они весьма быстро заканчиваются. Когда это случится, скажите. Я понимаю, что у вас есть свои средства, свои принципы и всё остальное, но не хочу слышать, что мой оруженосец считает гроши. Что до вашего неспокойного питомца, я бы рекомендовал вам отправить его с нарочным в Надор. Туда, где он привык находиться. Но если для вас это расставание ни в коем случае невозможно, здесь о нём позаботятся. Прогуливаться по Олларии и куда бы то ни было ещё, будете на другой лошади. За этим обратитесь к Пако. По всем остальным вопросам можете обращаться к Хуану, - Рокэ сделал ещё один глоток, осушая бокал, и звучно поставил его на стол. - И вот ещё что, юноша, - синие глаза впились в светло-серые, вновь пробирая до подноготной. - О ваших чувствах к моей персоне и моей фамилии я осведомлён, так что делать хорошую мину при плохой игре не нужно. В ваши отношения с моими врагами я вмешиваться не намерен. Хотите иметь с ними дело - имейте. Меня это ни коем образом не оскорбляет. А вот оскорбляет ли их то, что вы присягнули мне - не знаю. Думаю, они вас по доброте душевной простят. К несчастью, в этом Королевстве есть целый ворох официальных церемоний и мероприятий, на которых Рыцарь должен появляться со своим оруженосцем. Надеюсь, вы найдёте в себе силы пережить и это. Но начать придётся сегодня же: вечером во Дворце состоится Бал в честь Дня рождения Королевы. Вы будете сопровождать меня. У вас есть время отдохнуть и собраться с силами. В остальном вам помогут. Если вам всё ясно, то до захода солнца вы свободны. Вам всё понятно, юноша?