Когда хищник голоден, он отправляется на охоту, ищет следы, вынюхивает запахи и, в конце настигает свою добычу, либо остается ни с чем. Когда же еда сама ненароком попадает прямо в когти, тогда у зверя просыпается настроение, либо подобное чувство. Зверь жаждет поиграть со своим ужином, дабы воспроизвести охотничий инстинкт. А когда перед зверем несколько разнообразных блюд на выбор, его ночь становится только интереснее. Зверю хочется жить еще сильнее, и он начинает думать. Думать о том, как бы окончательно завладеть разумом человеческим, разумом наивной принцессы, чьи мысли каждый раз ощущает, чью мольбу каждую ночь слышит, над наивными мечтами которой о том, что они вполне могли бы договориться и стать единым целым однажды засмеется, подобно человеку. Зверя пробудили однажды, и он больше не хочет засыпать, рычит на проклятье, которое позволяет ему жить только ночью, но более всего рычит на объект, который позволяет принцессе чувствовать монстра, видеть все его ночные действия, который мешает проклятью взять полный контроль над девушкой и который долгие ночи подряд не позволял монстру жить, усыпляя нутро гадким пойлом. А сейчас он лежит бездыханным телом посреди поляны дразня, дабы стать закуской к основным блюдам, но нет. Тролль оставит его на десерт, назло принцессе.
Первым делом тролля окружают, обнажив клинки. Монстр коротко порыкивает, словно смеется над глупцами, которые не бросились наутек при первой же возможности, а решили дать бой чудовищу. На тролля пытаются веревки накинуть, но он в сознании, хотя не пробуждался несколько ночей, оттого и сил чувствует больше, несмотря на голод. Один мужчина рвется с двумя саблями наперевес прямиком на тролля, однако монстр лишь пригибается и уворачивается от лезвий. Правда получает порез левой лапы от другого, рычит от ярости и боли, ведь несмотря на троллье начало, тело все-таки девичье, еще не тронутое, чистое. Оскверненное лишь черной магией. Глаза сверкают в свете луны, тролль резким прыжком накрывает обидчика, и тот становится первой жертвой, с оторванной левой рукой - в ответ на порез. Чувствует петлю на шее, которые остальные трое затягивают, но когти острые, тролль о них совсем позабыл. И веревка летит прочь, как и голова второго, выпуская кровь багровым водопадом сквозь вены на шее. Двое других, поняв, что совладать с подобным монстром не сумеют, бросаются бежать, но тролль, опустившись на все четыре конечности, преграждает им путь, впившись клыками в шею одного, а затем преследует ускользающего в темнеющей лесной чаще последнего. Тот во спасение пытается вскарабкаться на дерево, но он не тот, кто может и не тот, кто все эти долгие ночи сверху с дерева за ним наблюдал. Мужчина молит о пощаде, но тролль вспоминает, что он лишь играет с ужином. И звериный рык перекрывает истошный вопль еды, которой вспарывают брюхо и вгрызаются зубами в сочную горячую плоть, словно в последний раз.
Внутренности тролль не поглощает - оставляет падальщикам, как и всякий хищник. Ведь у него есть еще другие закуски там, на поляне. Но тролль не очень спешит обратно, ведь уже достаточно сыт. Наслаждается свободой и думает задержаться в этом лесном массиве. Наверняка здесь и дичи полно, не только разбойников, а также деревенские, которые по грибы да по ягоды нахаживают. Но вкус крови на зубах заставляет вспомнить истинную сущность зверя, ибо он пытается установить свое место в пищевой цепи и как никогда близок к разгадке. И все-таки проклятье действует на монстра, и он постепенно, от ночи к ночи обретет сознание, которое в данный момент жаждет убивать, ведь ему нравится это делать. Возвращается тролль вовремя - его десерт уже порядком зашевелился и даже обратился в рыжего пройдоху, которого еще тогда в башне поймать не сумел, но сейчас все иначе. Ведь помимо того, что разбойники вовремя под зубы подвернулись и недурно накормили, еще и сослужили службу, выстрелив в кота отравленным дротиком, отчего тот еле лапы перебирал. Он пытается с ним заговорить, как и другие молит о пощаде, но троллю от данных слов становится снова весело, отчего он порыкивает в ответ. И тролль не станет жалеть пушистую крысу, даже если не станет после этого есть. Троллю нужно помешать проклятью пасть, ведь тогда зверя не станет, а зверю нравится жить, нравится чувствовать вкус крови и вкус победы. Монстр бежит вслед за котом и разочаровывается - слишком быстро удалось того настигнуть, что даже желание убийства сейчас не настолько сильное - слишком просто. Но следующего раза может и не быть, ведь кот мешает. И тролль последним прыжком, целясь в загривок, крепко хватает кота зубами, перекусывая сосуды на пушистой шее, выпуская по ворсинкам кошачью кровь, а после ломая и шею. Затем довольный победой, сытый монстр выбирает себе лучший дуб из растущих в лесу и,усевшись под ним, швыряет перед собой свой долгожданный трофей...
Новое утро вновь болезненно, но теперь, кажется, сильнее прежнего. Быть может, потому, что многие ночи не позволяли монстру внутри нормально существовать и удовлетворять первобытные инстинкты. Голова кружится, тело щемит от боли, а привкус крови на губах заставляет подкатить к горлу рвотный рефлекс, отчего приходится приложить немало усилий дабы избавиться от него. Приподнимаю голову к небу, пытаясь сквозь спутанные кроны деревьев разглядеть хотя бы пару лучей солнца, но ощущение прохлады дает понять, что вот-вот пойдет дождь. Делаю несколько глубоких вдохов, судорожно хватая ртом лесной воздух, отчего голова кружится еще сильнее, и мне приходится схватиться за ствол дуба и, прислонившись к нему спиной, опуститься на траву. В этот момент чувства начинают возвращаться, отчего невольно хватаюсь за левое плечо - платье на нем порезано, а спекшаяся кровь заставила изношенную ткань намертво прилипнуть к ране, оттого я и не истекла кровью. Больно. Но благодарить того, кто это сделал, не за что. Лучше бы бежали сразу.
О, нет!
И вновь воспоминания о ночи кровавым кошмаром напирают, охватывая, пожалуй, те части тела и души, о которых я сама прежде не ведала. Вновь монстр сильнее меня, вновь заставляет помнить ужасы ночи. Помнить, как мужчины, что поразвлечься со мной хотели, один за другим, получили наказание без суда, даже за одну только мысль лишить юную девушку невинности. Помнить на вкус их гнилую кровь, которая троллю казалась вкусной, помнить, как зверь носился по лесу полностью свободным от моего контроля. Помнить...
С дрожащими губами перевожу полный ужаса взгляд прямо перед собой, и чувствую, как сердце, рухнув на землю, разбивается на миллион осколков, которые больше никогда не собрать, не склеить. Чувствую, как нервно сбивается дыхание, как тело начинает трясти, как невиданная прежде боль волнами накрывает все тело, подбираясь к горлу. Чувствую, как становится трудно дышать, как я забываю собственное имя, как из самых дальних уголков души пытаются вырваться обреченные стоны, сперва тихими скрипами. Чувствую, как глаза отчетливо лицезрят кровавое, истерзанное тело кота прежде, чем перекрыться стеной соленой воды, удержать которую я больше не в силах, да и не вижу смысла.
- Нет... нет.... НЕЕЕЕЕЕЕТ!!! - кричу, что есть силы, подобно рыку захватившего меня ночью монстра в надежде, что тот услышит мой вопль и узнает, что рано или поздно я его уничтожу. Этого бы хотел он. Тот, которому всегда везло. Тот, который столько дней подряд обещал, что все будет хорошо, и что он поможет мне справиться с проклятьем. Но теперь, когда даже не в силах мириться с мыслью о том, что его больше нет, у меня больше не осталось сил бороться. Я никому не нужна, если даже родная семья от меня отреклась, отправив в башню вместо того, чтобы избрать другой путь. На дрожащих коленках подползаю к кошачьему телу и, аккуратно перевернув его на спину, утираю окровавленными рукавами слезы, смотрю на его мордочку. Разумеется, мысленно представляя мужской образ, который обнимал так трепетно, который смотрел с заботой и нежностью, отчего хотелось как и все, покориться этим чарам, но не стала, но жалеть о том буду позже. Который шутил каждый раз, когда я ускользала из его объятий. Отчего теперь невозможно жить, как раньше? Когда я думала, что сплю, когда на рассвете не могла даже имени своего вспомнить. Так было гораздо проще. А теперь я вынуждена до конца дней своих жить с мыслью, что убила кота. И мужчину в одной личности. Убила, но не съела. Того, кто мне уже давно не безразличен, несмотря на то, что даже настоящего имени его не знаю, но слишком поздно это поняла. За что этот мир со мной так поступил? Неужели моя непокорность отцовской воле тому виной? Но к чему подобные страдания, если бы можно было, дабы приструнить, лишь насильно выдать меня замуж? Но последнее для меня отныне табу навсегда, ибо я не смогу больше взглянуть ни на одного мужчину, ибо они - не он. Да, он лишь первый, кого я встретила. Но лишь одному суждено остаться в сердце навсегда, даже таким образом, даже так болезненно. Если любовь такая, то я не хочу любить. Вот бы кто-нибудь сейчас избавил меня от нее, сама не смогу - страшно. Прижимаю коленки к себе, заливаюсь слезами, растерянная, обреченная, брошенная. И ненавистная самой себе, еле слышно, запела...
- Глазки устали. Ты их закрой.
Буду хранить я твой покой.
Все беды и боли ночь унесет,
Растает туман, когда солнце взойдет.
Тут ласковый ветер, тут травы, как пух,
И шелест ракиты ласкает твой слух.....
