очень ждём военачальника Охемы, Мильтиада
как я пишу
из действующего эпизода «Я тебе нужен, чтоб узрела ты правду»
Слухи не лгали: слова бьют в цель достаточно точно, словно брошенный кремносцем на поле боя дротик; возможно, в начале своего пути, мягкосердечная дукс Золотой Ткач ощутила бы обиду или даже ушла бы прочь в слезах, но вот уже тысячу лет её сердце бьётся больше по привычке, чем из-за действительной живости; оно всё спокойнее и ровнее билось с тех пор, как юная портниха прошла своё испытание и посадила золотую яблоню, напоминавшую об этом событии, на заднем дворе своего дома — ныне же золотые яблоки, когда-то привлекавшие взор своей красотой, казались ей практически пошлостью, а титан, велевшая год хранить эти яблоки нетронутыми ради титула «прекраснейшая», — лишь капризной девицей.
Мирские дела уже не столь сильно тяготили её, как это было раньше — юность и неопытность в начале пути приводили к ошибкам, к сожалениям и боли от набитых метафорических шишек, но елейные заверения мудрецов были встречены лишь холодом её затянутых поволокой слепоты глаз, а души их так и сияли мрачным светом корысти. Быть может, ей, жрице Мнестии и дочери благородной семьи, преклонявшейся перед «красотой», и было бы приятно вплетение Золотого Кокона в значимость истории Амфореуса, но Аглая искренне считала, что все титаны сделали свою часть работы, чтобы создать этот мир. Кефал стал фундаментом для этого мира, Керкес – воплощением мудрости и плодородия, а Мнестия, будучи творением последней — соединила души нитями; и вопрос, как ей казалось, был лишь в том, какой инстинкт был древнее: влечение или познание.
Она молча, почти безучастно ловит каждое слово молодого – по её меркам большинство из тех златиусов, что родились за последнее столетие, были юношами и девами, — отчего-то отмечая про себя словоохотливость мудреца и то, насколько он казался ей по-своему очаровательным, несмотря на остроту языка и остроумие.
— И правда, довольно досадно, — с блеклым, едва слышимым смешком отвечает портниха, делая пару шагов вперёд; она снимает капюшон, демонстрируя лицо во всей красе – Аглая не привыкла прятать ни свои слепые глаза, ни застывшее в надменности равнодушие, некоторыми воспринимаемое за безмятежный покой, а уж ошибочно или нет — время покажет. Мужчина перед её внутренним взором хрупок, как ветка, и если её нити способны даже сдержать божественную оболочку, то его наверняка переломили бы безо всяких усилий; но внешность далеко не отталкивающая: правильные черты лица, острый взгляд, полный уверенности и насмешки над всеми и самой судьбой. Возможно, он не был эталонным красавцем, но даже полубогиня Романтики не могла отрицать, что было в этом эксцентричном учёном что-то, что притягивало её внимание, — Впрочем, льстить мне столь же «полезно», как набирать воду в надтреснутый кувшин. А если точнее — в этом отсутствует всякий смысл.
И правда, сколь бы много ей ни лгали, ни лили в уши приторный мёд — Аглая улыбалась, но «взгляд» её был острым, как её портняжные ножницы; интереса в подобных вещах она для себя не имела, а за тысячу лет дифирамбы рано или поздно навеют скуку: вот и приходится столь незадачливо прятаться под капюшон, но мгновение не изменит её стати, уверенной походки и слишком родного для неё ощущения — как будто что-то внутри тянет её вглубь, к останкам Золотой Куколки.
Но сейчас она ощущает — и кожей, и своими немногочисленными нитями, оставленными здесь для элементарного ориентирования в пространстве, — взгляд. Оценивающий? Насмешливый? А может, столь же любопытствующий? Но явно не преисполненный чего-то неподобающего, с чем Золотой Ткач сталкивалась до неприятного часто.
— В своё время цезарь Керидра дала мне одно важное наставление: отдых — залог высокой продуктивности. Возможно, теперь этот совет, пусть и не совсем испрошенный, пригодится не только мне, — а ведь, помнится, и её старшие соратники обвиняли в трудоголизме и чрезмерно серьёзном подходе к делам. Возможно, если бы не это замечание, её воля погасла бы значительно раньше, но загадывать и думать об этом не слишком хотелось — лучше оставить силы для разговора с Анаксагором. А они, безусловно, понадобятся, — Что же касается правил, то, безусловно, я нахожусь здесь на правах гостьи, и не собираюсь нарушать-
Однако тут же девушка чуть хмурится. Что же, её подловили столь нелепым образом, и потому полубогиня Романтики тихо, почти беззвучно вздыхает, но слушает внимательно – и едва заметно хмурится, заслышав о дневнике и его содержимом.
— Звучит богохульно, — прокомментировала портниха, но на лице её — ни злости, ни возмущения (пока что); казалось, что в её слепых глазах появилась лишь тень чего-то похожего на разочарование. Кажется, Аглая не заметила, как на словах о сказочных обещаниях прикусила губу — даже слишком, и капелька золотой крови тут же отдаёт во рту медью и чем-то горьковатым. Возможно, его слова задели за что-то живое — за то, ради чего она в своё время отдала свои прекрасные золотые глаза, безо всяких сомнений отдав жестокую плату за пророчество о сияющем будущем, за то, что это именно та «красота», когда мир для неё в испытании погрузился во тьму; но досада и что-то на грани обиды были настолько блеклыми, что даже выражение её лица от осознания чувства боли не изменилось, — И чем же, на Ваш взгляд, обоснована их «сказочность», достопочтенный Анаксагор? Хотелось бы услышать причины считать столь... кардинальным образом отлично от иных учёных мужей и мудрецов.
- Подпись автора
дневник ✦ гештальтошная ✦ пи: фэнтези антуражка, для которой ищу соадминов
