Потому что Хуа Чэн всегда был честен с другими и собой. Никогда не шёл против совести, хотя порой бывало трудно различить, где пролегает правильный путь, а где обманчиво манящие вспышки, подобные призрачным фонарям злых духов, уводящих путников с дороги. Его Высочество спас ему больше, чем просто жизнь - если бы не придал смысл этой жизни, она бы осталась подобна свече на ветру, погасла бы бездарно и бессмысленно, так и не обретя никакой цели существования. Когда кто-то делает ставку, и, выиграет или проиграет, кто-то из невинных непременно пострадает, как принять решение? О, в самом начале своего пребывания в статусе градоначальника Хуа Чэну приходилось часто иметь дело с подобными дилеммами, но со временем он понял, как их решать.
Нужно всегда делать такой выбор, о котором точно не пожалеешь.
Если он сдастся - что будет с теми, кто доверился ему, пошёл за ним и сейчас ожидает его? Все те души, которые он привёл в Призрачный город и сказал, что отныне они могут устроиться здесь как дома, не стыдиться себя таких, как есть, со всеми достоинствами и пороками, слабостями и силой. Многие даже внешне не напоминали людей, поэтому были отвергнуты в трёх мирах, но Хуа Чэн видел суть. Тех, кто не умел себя вести, не подчинялся правилам и чинил лишь хаос и раздор, он не приглашал в стены города и не принимал. Сперва было сложно приучать демонов к тому, что теперь они живут согласно строго установленным порядкам - законов он установил относительно не так много, гораздо меньше, чем было ограничений на Небесах, но соблюдать каждый требовал неукоснительно. Они демонстрировали строптивый и неуживчивый нрав, мнительность и недоверчивость, граничившие с острой паранойей, агрессию. Тех, кто никак не обучался, Хуа Чэн выгнал из города, тех, кто успел кого-то убить или тяжело ранить, в целом причинил слишком много горя и вреда - уничтожил. Остальные постепенно поняли, где оказались и что от них ожидается, чтобы позволили остаться.
Сначала ноздрей коснулся аромат, тонкий, нежный-нежный, едва различимый. Чёрная фигура дёрнулась, оборачиваясь.
На мёртвой земле у неё за спиной пророс белоснежный цветок.
- Я уж не знаю, кто ты и чего добиваешься, - начал говорить Хуа Чэн, и его голос понемногу оживал. - Но я никому не позволю уничтожить меня и всё, что мне дорого. Звезда Одиночества или нет - не только одна она решает моё прошлое, настоящее и будущее. Каждый раз, когда я встречал тех, кто сбился с пути...
Всё больше цветов раскрывалось вокруг, и сам он, вонзив в чёрную почву перед собой внезапно вспыхнувший ослепительным росчерком и улёгшийся рукоятью в ладонь Эмин, больше не выглядел как тот, кто в любой момент упадёт в обморок - или замертво.
- Каждый раз, как ко мне приходил кто-то, кто ненавидел себя, своё происхождение, или бывшее жалкое существование, или внешность, или имя - я говорил, что они сами творцы своей жизни, и все дороги перед ними открыты, а я стану тем, кто даст им возможность пойти по этим дорогам и обрести себя. Потому что сам я однажды так и поступил. Мне было некуда идти. Я должен был давно исчезнуть. Но нашёлся тот, кто стал моим ориентиром, кто вывел меня из тьмы, из отчаяния и боли, и я решил, что тоже стану им для других. Он всегда говорил, что, если сможет помочь сотне, десятку, даже всего одному человеку - это уже не напрасно. И я подумал - если я научу других помогать, и каждый из нас так поступит, разве это не изменит мир? Разве наша совместная воля не сильнее какой бы то ни было несчастливой судьбы?
Бутоны белых цветов набухали, наливались соками, становились на глазах краше и краше, и вот они распустились - и в середине каждого из них оказалось по серебристой бабочке. Подобно урагану тысяч крыльев, налетели они на воплощение чьей-то злой воли - то ли меча, то ли того, кто стоял за его созданием. И здесь, во внутреннем пространстве души Хуа Чэна, призрачные бабочки оказались намного сильнее какой-то чужой и чуждой тени. Они резали крыльями, рассекали её жуткую плоть, и она завизжала от боли.
А Хуа Чэн, усмехаясь, поднялся на ноги с помощью Эмина, увеличившегося в размерах до огромного боевого ятагана, и направил клинок в сторону твари:
- Не тебе решать за меня.
Он был стремительнее молнии, лишь мелькнуло в воздухе красное, блеснул металл - и существо, рассечённое пополам, начало развеиваться.
Всё поле из пустого и бесприютного превратилось в великолепно цветущее, и со всех сторон нежная белизна лепестков несла всё тот же чарующий аромат.