Как я пишу: Я тебе нужен, чтоб узрела ты правду
aglaea & anaxagoras
— Кто знает, — отзывается Аглая, и голос её что шёлк; удавка или нежный плат, ещё неясно, но разговор покажет, чего же на самом деле стоит этот учёный, о котором только и слышно — еретик да богохульник, словно до иных прозвищ воображение недоброжелателей не додумалось. Лицо её по-прежнему спокойно, с ожидаемым холодным достоинством, но в уголках её губ всё же поселилась лёгкая усмешка. И правда, этот экзамен в виде встречи с ней проваливали многие, как из желания присвоить себе "красоту", так и из отвержения оной в силу жестокости. Но ещё никто не говорил с нею настолько прямо, обезоруживающе искренне, без заискивания — и Аглая принимает это не как грубость, а как самую чистую откровенность, отвечая той же монетой, — Может, Вы станете первым, кто этот экзамен пройдёт?
Аглая не спешит. Она давно привыкла ждать — тысяча лет, слившихся давным-давно в один бесконечный день, в котором меняется лишь сон без сновидений и бодствование без надежды, были даже более строгим учителем, преподающим терпение как жертвенную добродетель, чем рыжеволосая полубогиня в теперь уже трёх ликах, когда та ещё была единственной, известной как Трибиос.
Наверное, из ныне живущих лишь она да скрывающаяся от золотых нитей Цифера, бегущая от прошлого, от удушающей заботы и тишины, унёсшей с собой последний звук скрипки в бездонные воды, знали, как выглядел её взгляд, в котором, даже несмотря на изъян в виде слепоты, отражались её чувства. И надежда — та, что теперь оставила после себя холодную невозмутимость, которую легко спутать с высокомерием, — давным-давно уже не была её спутницей.
— Здесь позволю себе внести ясность в цель моего визита, — полубогиня подняла руку ладонью вперёд, словно прося своего собеседника дать ей возможность высказаться — таковы, кажется, были правила дебатов, если верить всему, что ещё ребёнком шкодливая златовласая златиус, обладавшая в юности бунтарским и непоседливым характером, слышала уголком уха, когда забиралась в Рощу Муз, — Более того, это вне моей компетенции, ведь Роща Муз не вассал Охемы, а союзник. Однако мне было довольно... — на мгновение Аглая задумывается, как бы точнее описать свои чувства. Это ощущение — любопытство, возможно? — после тысяч подобных встреч гостей издалека и разговоров с ними давным-давно притупилось и стало практически обыденностью, — ... интересно узнать, кто же этот взбудораживший мудрецов Рощи Муз златиус — хотя я думала до сих пор, что их почти ничем невозможно удивить или вывести из равновесия.
Почти смешно — на мгновение по её лицу пролетает всего лишь отголосок усмешки.
Аглая снимает со своих плеч плащ, теперь уже используя его как покрывало, чтобы не запачкать своё пусть и простое на вид, но всё же качественное платье (ведь иных вещей она и не носила); и присаживается на один из выступающих изгибов корня, которое, как говорят, является божественной формой Керкес. У самой Аглаи была парочка сомнений, ведь, согласно легендам, титан Разума утратила однажды свою оболочку, и Мнестия направилась, с благословения своих сородичей, на поиски материалов для воссоздания оной.
Впрочем, все легенды отличались из полиса в полис, и как бы Роща Муз не почитала Золотой Кокон сейчас — в истовости и почтительности они бы не сравнились с её родным Пафасом — тем самым печально известным полисом, утонувшим в крови в эпоху Золотых войн. Реки крови, треск пожаров, грохот рушащихся зданий... она помнила. Слишком много помнила, но даже воспоминания уже не трогали её сердце. Какая жалость..?
— Если бы можно было подавить любое инакомыслие — я бы в первую очередь начала бы с Сената Охемы, — сухо отвечает Аглая, и подпирает подбородок кулаком в задумчивости, — Безусловно, тексты нередко имеют неточности по различным причинам: от ошибок в интерпретациях до сознательного сокрытия правды. Возможно, Вы слышали о коррумпированных жрецах из храма Трёх Титанов Судьбы? Уже значительно позже стало ясно, что намеревавшаяся пойти против жрецов Святая дева Янусополиса, госпожа Мортис, была убита в результате заговора жрецов, намеренно искажавших пророчества ради выгоды — с чем она была категорически не согласна. Вера поистине могущественное оружие в правильных руках.
Женщина рассматривает своего оппонента — уже без абсолютной сухости и равнодушия, но с растущим азартом, который всё ярче раскрывался в выражении её лица. А может — и усмотрела в сложившейся ситуации возможность? Что, если она убедит его, упрямого богохульника, в истинности того пути к спасению, по которому этот мир должны провести двенадцать героев?
— Тогда я задам встречный вопрос, Анаксагор: достаточно ли много времени у этого мира, чтобы искать иной путь? — сама Золотой Ткач, "унаследовав" власть от исчезнувшей императрицы, начала претворять свой план в жизнь. Тысяча лет кропотливого труда, тысяча лет следования той мысли, которая, возможно, была бы запасной ниточкой к тому, чтобы выжить. Тысяча лет использования собственной души как топлива и своего рода катушки золотых нитей, пока та не начала истончаться, и не потребовались внешние стимулы.
Аглая хмурит брови, и её слепой взгляд холодеет, а голос угрожающе стихает.
— Не смейте говорить подобным образом о госпоже Трибиос, — предупреждает она, голос всё ещё спокойный, без намёка на повышение интонации — напротив, кажется, что её тон становится тише и непреклоннее, — Более того, если бы у Вас были доказательства однозначной лжи или корыстного умысла, думаю, Вы не стали бы держать себя в руках или пытаться прощупать почву, я права? — на мгновение на её лице появляется лёгкая усмешка, — Мой мотив придерживаться пророчества, следующий: я жажду лишь привести мир к обещанному сияющему будущему, — наконец, на мгновение замолкая, Золотой Ткач прикрывает глаза — она действительно давно не ощущала хотя бы такой отголосок гнева, и ощущение этой эмоции кажется чуждым и непривычным, — Если думаете, что путь пророчества прост, то Вы ошибаетесь в корне: путешествие Преследующих пламя — путь бесконечных потерь, и жизнь на нём столь же ничтожна, как пыль. Все из нас заплатили за хотя бы малейшую надежду на благополучный исход сполна.
Наконец, она вновь переводит свои слепые глаза на златиуса, пусть в этом жесте уже давно не было практической пользы — скорее, осталась просто привычка, от которой не так уж и легко оказалось избавиться.
— Однако если существуют альтернативы — я с превеликим удовольствием выслушаю их. Быть может, Ваш упрёк во лжи мне и не по душе, ведь и Вы не можете доказать это, но от ещё одного запасного плана я не откажусь.
