clark kent
<sup>dc comics 

david corenswet // мы не встречаемся... или да?</sup>

“My point is I question everything and everyone. You trust everyone and think everyone you ever met is, like… beautiful.” “Maybe that’s the real punk rock.” Очки Кларк носил чисто имиджевые, в линзах не было диоптрий — Лоис поняла это сразу. Он зачем-то слегка щурился, смотрел иногда расфокусированным взглядом куда-то вдаль, часто отвлекался на любую ерунду и портил ей весь рабочий настрой. — Зачем ты это делаешь? — спросила Лоис, пока они сидели в переговорной, ожидая планерки, совсем одни. — Делаю что именно? — не понял Кларк, и вид у него был какой-то совершенно придурковатый. Его прическа представляла собой полный хаос из темных кудрей, которые он будто даже не пытался уложить или подстричь как-то, и одевался он так, словно вел утренние новости на CNN, а не в мыле писал вторую неделю какое-то свое расследование. Очки, наверное, должны были исправить ситуацию, но не исправляли. — Портишь вид, Смоллвиль. — Лоис собралась было уточнить, что все дело в очках, но Кларк обернулся на окно за своей широченной спиной и решил подвинуть свой стул, чтобы не загораживать ей обзор. — Прости, я не… — он застенчиво улыбнулся, и на его гладко выбритой щеке проступила обаятельная, что-то смутно напоминающая Лоис ямочка. Если бы она протянула руку, могла бы стянуть очки сама. Но она не посмела. — Какие у тебя планы на завтра? — решив замять неловкую паузу, продолжил Кларк, и его улыбка, пока он говорил, стала шире. Лоис поймала себя на том, что ей захотелось улыбнуться в ответ, настолько искренне он это делал. — Сдать Перри черновик статьи, написать паре контактов… погоди, достану планер. А что? Их взгляды встретились. Он протянул ей распечатку фотографий, о которых она просила в прошлую пятницу, и пожал плечами. — Думал позвать тебя на обед. Нельзя же столько работать. Но вижу, ты занята, не буду отвлекать. Кларк так легко переключил свое внимание, что Лоис вдруг захотелось вернуть его обратно. Чтоб он улыбнулся еще, сказал что-нибудь дурацкое в своем стиле и взял ее с собой завтра в какое-то кафе. Потом он бы, может, где-то споткнулся на ровном месте, оторвал ручку двери у такси, долго и нелепо извинялся и после работы вызвался бы проводить ее домой. — Я найду время, — торопливо вставила Лоис, не давая себе шанса передумать. Кларк улыбнулся снова, и теперь Лоис готова была биться об заклад, что где-то такую улыбку уже видела. — Тогда заберу тебя в два. Я угощаю. Свою историю ты знаешь и без меня, Кларк. Расскажешь ее сам, если будет нужно. На себя возьму ответственность за ту часть твоей биографии, где появляюсь я, соврать тут не дам, уж прости. Последнее (окей, предпоследнее) интервью не удалось, попробуем снова? Кхм, теперь к делу. Как все поняли, Кларк ищется в своей последней киношной версии. Играть я предлагаю пару, поэтому хочется, чтобы аж искрило — если вы видели этих двоих вместе, то прекрасно знаете о чем я. Просто будь классным, Кларк, и не обижай Крипто. Я давно не играла, поэтому игру со своим Кларком хочется сделать приоритетной, мне нужен человек, с которым я смогу спокойно играть в уголке все, что нашим душенькам будет угодно. Или не совсем в уголке. Я дисигерл до мозга костей, у меня очень приличный пул ролей оттуда в загашнике, поэтому скучать не дам, если ты тоже любишь комиксы. Мне нужен мой partner in crime, вторая половинка последней мозговой клетки на нас двоих, суперпарень с большим сердцем и энергией золотистого ретривера. Пожалуйста, приходи. ♥ напоследок

Будешь так думать — и все.

Наверное, эти его слова должны ее напугать, но отчего-то не пугают. Карен, стоя перед ним, может думать только о том, что он, черт возьми, до сих пор толком ничего о ней не знает — что ее жизнь была сложной задолго до встречи с ним, и она развалилась еще тогда, когда Фрэнк Касл и знать не знал, кто такая Карен Пейдж. Он не знает даже сейчас, ведь она не рассказывала ему, как всадила в Уэсли несколько пуль. Да и о том, что когда-то была зависимой, подходящего момента сообщить тоже не нашлось.

Это сейчас Карен в его глазах просто женщина, которой не повезло. Может, однажды, а то и вполне даже очень скоро Фрэнк узнает, что ее именем можно назвать очередной тайфун или ураган. Она портит все, к чему прикасается, и это факт. Какими благими ни были ее намерения, все всегда разваливалось на части.

На эту, настоящую Карен, он бы, скорее всего, в других обстоятельствах даже не посмотрел. Но все сложилось так, как сложилось, и они стоят на берегу Гудзона, пока Фрэнк касается пальцем кожи над ее бровью — видимо, там, где должна пройти пуля.

Карен с готовностью подставляется под прикосновение, словно бы только его и ждала, смотрит не то с азартом, не то с вызовом. Она хочет другого, а получает это, что ж, этого ей пока достаточно.

— Я знаю, — отвечает она, и собственные волосы закрывают ей обзор, лезут в рот. Карен убирает их рукой, задевая руку Фрэнка, и это неприятно — не потому, что ей не хочется касаться, а потому что хочется касаться не так. Карен не хочется, чтобы это было случайностью, но только одна случайность у нее и есть. Это тоже злит, злит не меньше всех слов Фрэнка. Она ждала этой встречи целый день не для того, чтобы выслушивать наставления и оправдываться за что-то, что даже не его чертово дело.

Он говорит ее же словами, они буквально меняются ролями, забирая реплики друг друга, — поняв это, Карен закатывает глаза. Почему Фрэнк просто не сводит ее в кино? Может, она уснет на скучнейшем фильме на его плече, а потом они поедут на такси к ней домой, закажут какую-нибудь доставку, и Карен будет долго и утомительно рассказывать о том, как же так вышло, что она осталась в таком большом городе совсем одна.

Или они могут пойти к ее соседке, к той, что звала ее на энчиладас сегодня. Карен представит его как своего плюс одного, они специально купят для этого сразу две бутылки вина, какую-нибудь сырную нарезку и еще что-то, чтобы соседка их не выгнала. Они будут есть и пить, и притворяться нормальными людьми для единственной подслеповатой зрительницы, которая примет их за отличную пару и скажет им что-то хорошее.

Почему у них не может этого быть? Что Карен такого сделала в своей жизни, что у нее не может быть даже этого?

— Друзья, — эхом отзывается Карен, прилагая очередное волевое усилие для того, чтобы все-таки смягчиться. Это он что, определяет их отношения дружескими? Запутавшись окончательно, она не может определиться с тем, почему против. Чему-то внутри нее такое определение не нравится, но Фрэнк решает за них двоих, и кто она такая, чтобы спорить.  — Окей.

Если он тоже в ответ скажет еще раз уже свое «окей», как тогда, она, наверное, не выдержит.

Собрав волосы пальцами в хвост и держа так, Карен смотрит Фрэнку в глаза, пытаясь понять, злится ли он все еще. Кажется, нет. Это хорошо. Нужно выбрать какую-то менее острую тему, что-то более насущное. Что-то более понятное и близкое ей, последние недели живущей свою жизнь на автомате и чистом упрямстве.

— А где ты остановился? Мы можем пойти туда, если хочешь. Или ко мне. Я ничего не ела с обеда и умираю с голоду.

Может, у них не будет никаких энчиладас, но они всегда могут заказать пиццу. Может ли что-то быть лучше нью-йоркской пиццы? Чем не повод отметить возвращение?

Поискав по карманам резинку для волос, Карен так ее и не находит. Зато находит еще кое-какие слова:

— Я буду осторожна, тебе не нужно меня спасать. Ну или я постараюсь сделать так, чтобы не было нужно. Просто будь рядом, хорошо?