В активный каст «Очень странных дел» на кросс (inspiration) разыскивается:

Уилл Байерс

От меня (Хоппер): Не вижу никакого смысла расписывать, кто такой Уилл Байерс, мы и так все прекрасно знаем, что Уилл Байерс – хороший мальчик и настоящий волшебник.

Так что переходим к делу. Во-первых, если будет желание, могу предложить один-два-три (сколько захочется) эпизодов, посвященных разным важным подростковым темам, обсудить которые Уиллу особо-то и не с кем: Джонатан сам еще не повзрослел, отец – сволочь, а лучшая мама на свете... Ну вот как раз лучшая мама на свете вполне могла обратиться к Хопперу с просьбой поговорить с Уиллом о чем-то таком, мужыцком, потому что сама хоть и мастерски обращается с топором, но все равно девочка. Сразу оговорюсь, что очень люблю драмеди (и трагекомедию), соответственно, в эпизодах найдется место и шуткам, и грусти, и всему на свете.

Сюжет потяжелее: допустим, между первым и вторым сезонами ОСД в Хоукинсе исчез подросток или даже несколько подростков. Что-то такое… приобретающее черты зловещей закономерности. И можно предположить, что родители пропавших, равно как и другие жители Хоукинса (и взрослые, и дети), начали с подозрением поглядывать на Уилла (все-таки «Зомби-мальчик). Возможно, даже подозревать его в причастности к исчезновениям. Например, в том, что он не просто в свое время потерялся в лесу, а был похищен приверженцами некой секты (вероятно, сатанинской, учитывая атмосферу 80-х)… А что, если сектанты вернулись? Вдруг Уилла самого обратили в свою сатанинскую веру, и теперь он заманивает других детей для секты? А что, если… В общем, почва благодатная – развернуть сюжет можно, куда угодно.

А еще у каста есть наметки на долгоиграющий глобальный сюжет между четвертым и пятым сезонами, в котором без Улла, как в лодке без мотора и весел. Потому что Уилл нужен всем!

---

От Джойс: Кроме Хоппера, на уютную и тёплую игру с самым лучшим мальчиком на земле и в Изнанке претендует и миссис Байерс - она же хлопотливая Джойс, она же дама с гирляндами и топором, она же просто мама.

В качестве затравочных эпизодов могу предложить как атмосферу домашнего уюта с чаепитием и плюшками, так и совместные семейные вылазки немногочисленного семейства Байерсов куда-нибудь в лес, к горам, на природу. Нам, как семье, в которую ещё не вхож Боб и тем более не вхож Хоппер - наверняка найдётся, что обсудить после того как Уилл снова вернётся домой. И пусть волнительное материнское сердце не всё может понять и объяснить, но это не значит, что оно не будет пытаться.

А так как в Хоккинсе приятная атмосфера 80-х идёт рука об руку с суровостью происходящих и устрашающих событий, с удовольствием заиграемся в драматичные повороты, накал страстей, погоню за монстрами и их разоблачение. Помни, Уилл - мама всегда на твоей стороне!

Пример поста от Хоппера

Пример поста от Джойс

Трудно было представить столь резвый ответ на произведённое действие, а именно мог ли Джим Хоппер предположить, что не успеет он побеспокоить покой местных термитов дверного косяка дома Байерсов, как двери тут же распахнуться. А в дверях — она. Слегка взволнованная, немного ошеломлённая. Перепуганная? Нет, вовсе нет. Просто её и без того большие и выразительные глаза округлились ещё больше, когда она увидела перед своим носом шерифа. Её причёска, как всегда, напоминала эскиз художника в минуты вдохновения — не законченный штрих, небрежная линия, но в этом "творческом" беспорядке была своя изюминка. Да и, кажется, не нашлась ещё та расчёска, которая могла бы совладать с непослушной копной волос Джойс Байерс.
— ХОППЕР? — резко роняет Джойс, в неверии хмуря лоб, словно сомневается в собственных глазах.

[align=center]▲▼▲

Было что-то странно правильное в этой тишине, которая обволокла дом с того самого момента, как за детьми защёлкнулась входная дверь. Джойс проснулась на час позже обычного, позволив себе небывалую [как для матери] роскошь, как просто выспаться. Уилл уже ушёл в школу, как полагается восьмикласснику, оставив на кухне записку с неровными, но по-своему аккуратными буквами: «Мама, я взял яблоко. Люблю тебя.» Вынимая эту щепотку сердечной доброты, расписавшей пожелтевший листик, из-под банки с кофе, Джойс не смогла сдержать искренней улыбки. Кажется, на несколько секунд она даже прижала эту бумажку к груди и прерывисто вздохнула. Так, словно не верила, что всё это взаправду. Что жизнь в Хоукинсе снова может быть вот такой и ей больше не придётся как ненормальной превращать свой дом в рождественскую площадь перед Рокфеллер-центром. Джонатан тоже ушёл вместе с братом, осторожно закрыв дверь, не разбудив. В этом молчаливом жесте заботы она подметила, что мальчик стал уже совсем мужчиной. Да и, если учесть то, через что они прошли вместе — она бы очень сильно удивилась будь это не так.

Из радио полилась уже знакомая и успевшая полюбиться The Cars — Drive. Джойс включила станцию неосознанно, почти на автомате, нажав на кнопку приёмника, пока заваривала кофе. Не торопясь, как в рекламе, где все счастливо, и даже дурацки, улыбаются и солнце всегда золотое. Села за стол, поджав ноги под себя, и впервые за долгое время просто смотрела в окно, изредка моргая. Впервые за долгое время тишина её не пугала и не толкала на поиски признаков опасности и выпячивающихся стен. Она не думала [а знала], где Уилл и да, впервые за долгое время позволила себе просто расслабиться и не вспоминать ту обезумевшую и убитую горем женщину, что ловила тени на обоях и носилась по дому с топором. Сейчас она просто сидела. Живая. В пятничное утро. Могла позволить просто взять в руки газету. Пускай почти не читать — лишь листать, вдыхая запах свежей типографской краски. Представляете, в такие моменты этой непривычно странной тишины заголовки совершенно не играют роль. Где-то там, в Нью-Йорке, новая выставка Энди Уорхола, где-то обсуждают очередной выпуск «Династии», а в Хоукинсе... всё как всегда. Обыденно и, мать его какое счастье, скучно! Объявление о распродаже в местной лавке. Сбор на школьный вечер. Стерео-система за полцены. И, кажется, в этот раз даже почти не использованная.

Джойс делает глоток горячего кофе и ставит кружку на стол. Слишком звонко, слишком громко и впервые не закусывает нервно ногти на большом пальце, не зная куда деть свою нервозность от того, что без понятия, где находится её младший сын. Нет, это не значит, что Джойс забыла. Не значит, что Джойс отпустила произошедшее, как прошлое, от которого спешат избавиться. Нет. Она всё так же каждый вечер заглядывает перед сном в комнату Уилла: осторожно, утайкой, чтобы ухватить глазами в ночной темноте силуэт спящего ребёнка и успокоить беспокойное сердце. Она всё так же наведывается вечерами к Джонатану, и с по-родительски строгим голосом, говорит ему что-то о важности полноценного сна, но тем не менее всякий раз приносит ему термос с горячим чаем, когда тот кропотливо выжигает паяльником плату от своего магнитофона, чтобы тот снова заработал. Он отмахивается от чая всякий раз и всякий раз наутро она забирает пустой термос.
А сейчас, сейчас она просто может выдохнуть и отпустить хотя бы на короткое мгновение свою гиперопеку, которой если бы можно было придать форму, то она непременно стала бы огромным плюшевым покрывалом, в которое можно было бы обернуть Уилла, да ещё и не один раз. К счастью, для мальчишек, рядом с ней есть тот, кто всегда готов осадить чрезмерный материнский порыв и дать понять, что ребятам нужно послабление в опеке — Боб. Боб Ньюби или как его ещё называли в школе "мегамозг" за его несоразмерную любовь к загадкам и головоломкам. Для всех стало большой неожиданностью то, что после всего пережитого семьёй Байерсов Джойс внезапно нашла утешение в крепких руках мужчины, владеющего небольшим магазинчиком электроники. Такого себе простака и добряка Боба, любителя посредственных телешоу и дерьмовых комедий, которые Джойс смотрела с небывалым удовольствием не потому, что ей они нравились. А потому, что так ей было спокойно и комфортно.

Как-то раз Джонатан то ли в шутку, то ли всерьёз сказал что-то в духе "я думал, что это будет Хоппер" и всё внутри мисс Байерс перекрутилось так, словно она увидела демогоргона. Они с Хоппером действитнельно прошли через многое и прошли через такое, из-за чего у многих волосы встанут дыбом. Для некоторых их совместный багаж пережитого покажется достаточным для того, чтобы легко заговорить о чувствах. Но этого не произошло. Джойс попросту не смогла.
Джим — это непредсказуемый шторм, который не знаешь когда он разразится и ворвётся в твою жизнь. Он не был из тех, кто гладит по голове и шепчет сказки в момент отчаяния. Его слова были, как спички по наждаку — сухие, резкие, но несли в себе толику огня . Он не пообещает, что всё будет хорошо. Он лишь скажет, что, может быть, мы выживем, если очень повезёт. И ты ему почему-то веришь больше, чем тем, кто клянётся в надежде. Но... после того как всё кончилось ей нужен был кто-то, кто просто скажет: «Эй, Джойс, давай просто съедим пиццу и посмотрим кино. Я взял апельсиновый сок и мороженое для мальчишек».
Боб был... как глоток воздуха в комнате, где давно не открывали окна. Он не понимал, насколько всё было сломано — и, наверное, именно это и было его суперспособностью в тот момент. Он видел в ней женщину, которая просто работает в лавке, воспитывает сыновей и иногда забывает выключить кофеварку перед тем как уйти на работу, а не ту, что говорила со стенами и держала топор наготове.
Если бы она выбрала Джима, они бы сгорели — быстро, красиво, до тла. Но Джойс нужно было не влюбиться, а выжить. Ей нужна была не искра — а тепло. Не буря — а покой. Чай с мёдом, а не бензин, поднесённый к выгоревшей, но не успевшей ещё окончательно затухнуть спичке.
Боб показал ей, как снова смеяться. Он мечтал о тихой жизни — о РадиоШэке, об отпуске на озере, о детях, которым не грозит исчезновение. Он строил для них обычный мир, как дом из конструктора, по детальке, шаг за шагом без размышлений о том не вылезет какая-нибудь неведомая хрень из Изнанки. И она цеплялась за это как за спасительный круг, который не давал утонуть в мыслях о том, что монстры снова могут вернуться; и может всё это и вовсе было просто плохим дурацким сном.

Но вот Джойс встаёт из-за кухонного стола, забирает очередную пустую чашку из комнаты Джонатана, заглядывает в комнату к Уиллу, чтобы забрать рубашку, на которой обещала подшить рукава и... И спокойный день медленно, но уверенно окрашивается беспокойством и трясущимися руками, как только цепкий материнский взгляд цепляется за парочку рисунков, неумело спрятанных под стопкой с комиксами. Тёмные, хаотичные аляповатые мазки, заполнявшие собой с добрую половину чистого листа на фоне города, наверняка Хоукинса, которые вселяли в сердце жучую тревогу. Джойс прекрасно знала на что способен её сын, когда дело доходило до рисования. Можно сказать, что Уилл преуспел в этом задолго до того как научился правильно держать ложку с кашей — его рисунки может и не были шедеврами Да Винчи, но у него определённо был свой стиль, из которого такая репрезентация Хоукинса на бумаге явно выбивалась. Уилл всякий раз убеждал её, что всё хорошо и с того самого дня как он вернулся из Изнанки его ничто не тревожит, но когда видишь вот такую вот картинку и мрака и темноты, чьи образы поселились в голове твоего сына — то начинаешь думать об обратном. И Джойс подумала. Настолько сильно и энергично подумала, что не удержалась от порыва бросить всё, дабы запрыгнуть в машину и отправиться в школу. И вот чая с мёдом, кажется, в одночасье остаётся всего на пару глотков, а на горизонте начинает маячить вполне себе приличная канистра с бензином, в которую Джойс если влетит, то уже никакой проктэрэндгэмбл не поможет отмыться.