- Хаку, - Хуа Чэн проговорил тоном умиротворённым, будто на него снизошла вся божественная благодать того, в кого он так истово веровал, и это успокоило его душу и разум, примирило с миром и собой, угасило вечное свирепое пламя гнева и справедливости, неудовлетворённости достигнутым и желания большего. - Тебе не нужно быть таким серьёзным рядом со мной. Я вовсе не настолько велик, как ты говоришь. И мне совсем не по душе быть господином, особенно для тебя. Я всего лишь недостойный грешник, старающийся в меру своих скромных сил.
Он улыбнулся, склонив голову чуть набок и глядя на молодого дракона с приветливостью того, кто на своей земле полностью уверен в себе и непреложно чтит законы гостеприимства - не потому что их ему навязали, Хуа Чэн никогда не соблюдал никакие правила просто так, но оттого, что ему самому так нравится. Он считает это правильным и следует собственному пути. И его щедрость, готовность принять, добродушие - не наигранные для того, чтобы пустить пыль в глаза, показать себя тороватым хозяином.
- У каждой души здесь своя история, - заложив руки за спину и медленно прохаживаясь по храму, Хуа Чэн начал рассказывать. - Ребёнок - его утопила родная мать из-за того, что не могла прокормить даже себя, не говоря о нём. Девушка, что не вынесла поругания её чести и умерла у меня на руках. Юноша, весь род которого истребили, и лишь его душа оказалась достаточно сильной, чтобы переродиться в форме мстителя. Жертвы голода, чумы, войны, предательства, всех человеческих слабостей... Я хотел, чтобы всем им было куда пойти, и хотел место, где они будут в безопасности.
Он остановился. Повернулся к Хаку. Руки, доселе сцепленные за спиной в замок, теперь сложил на груди.
- Я не скажу, что Призрачный город не имеет своих пороков и страстей, что здесь не бывает преступлений и насилия. К сожалению, никто не безупречен, ни я, ни они. Однако я готов положить всё своё посмертие для того, чтобы они ни в чём не нуждались, и чтобы все неприкаянные души, не пригодившись ни Небесам, ни миру людей, знали, что даже у них может быть дом.
Дом. Он бы не назвал это место настолько идеальным, как ему представлялось в мечтах. Но постепенно они выстроят его - свой идеал. Выстроят сами - под его присмотром и покровительством. И однажды восстанут из праха вновь - настолько, что его помощь им уже будет не нужна.
- Помогать простым людям, попавшим в беду, даже если спасти получится всего лишь сто, десять, даже одного человека во всём мире. Разве имел бы я право стоять здесь, если бы забыл об этом? А усопшие, блуждающие по миру без упокоения, ещё более неприкаяны и одиноки, ещё более нуждаются в помощи, чем обычные живые люди. Даже падая на дно, человек остаётся человеком. Вот во что он верит. И я верю.

Значит, ты так хочешь, мой бог? Значит, ты хочешь подарить им надежду, дать им второй шанс, пощадить их, простить их даже после всего, что они сделали, за каплю доброты, проявленную к тебе? Я вижу ненависть людскую над нами, она клубится чёрными тучами над нашими головами, готовясь обрушиться беспощадным наказанием, и я вижу подлость людскую на земле... Они так легко пользовались тобой, чтобы спасти себя, но никто не хочет отплатить тебе добром, спасая тебя. Ты их милуешь? Даже теперь ты можешь быть настолько милосердным? Но, если ты хочешь так - пусть так и будет. Так идите же ко мне, и я приму вашу ярость, вашу неутолённую жажду расквитаться со всеми и каждым - не только вашими обидчиками, но и всеми, кто с ними на одной стороне или даже просто одного племени! Идите ко мне, я отдаю вам свою душу!
Даже если я исчезну - пусть лучше я, чем он.

- Знаешь, почему я построил этот храм? - продолжал Хуа Чэн, отводя взгляд от Хаку и поднимая его к сводам потолка. - В этом мире слишком много зла. Необузданного, ненасытного, беспощадного, сметающего всё на своём пути. И моя душа требует принести расплату каждому, кто следует по её дорогам. Но, если я буду так поступать, если позволю даже самому праведному гневу ослепить меня - я сам однажды стану таким же. Превращусь в чудовище, и уже меня в свою очередь придётся кому-то уничтожить.
Кому-то, кто, как он надеялся, окажется достаточно могущественным. Втайне Хуа Чэн уповал, что это и будет Его Высочество Сяньлэ. Тот, кто однажды подарил ему будущее, только он и вправе это будущее отнять.
- Возможность творить, всегда думая о нём, напоминает мне, кто я такой. Однажды он спас мне жизнь. Он нёс меня на руках, не давая никому насмехаться над безродным никчемным мальчишкой-уродом. И до этих самых пор я постоянно чувствую его незримое присутствие. Словно его огромная ладонь держит меня над пропастью, не давая упасть, а я стою на ней и вижу, сколько ещё мне предстоит сделать.
И он не остановится. Препятствия лишь раззадоривали его, неудачи заставляли подниматься вновь и вновь. Он не согнётся и не сломается, слишком многое от него зависит. И, даже если отыщется кто-то настолько безумный и сильный, чтобы разрушить Призрачный город - он выстроит всё заново из ничего. Только бы было ради кого.