Если бы Хуа Чэн узнал, что должен шагать тысячу лет, сначала по терновому ковру, пронзающему ноги бесчисленными шипами, а затем по раскалённым углям, что жгли бы полученные им раны, и если бы его тело всё ещё чувствовало всю боль, как живое, и истекало кровью, уставало, страдало от голода и жажды - он бы всё равно сделал это, даже не задумавшись, и ни о чём бы не сожалел. И всё, чего ему хватило бы в ответ - это мимолётной улыбки Его Высочества. Улыбка стоит целого мира, и Хуа Чэн бы закрыл глаза навсегда, тоже улыбнувшись в последний раз.
Неважно, что Его Высочество не помнит их общего прошлого, что он видит только Князя Демонов из настоящего и не догадывается о его чувствах. Если Хуа Чэн просто сможет оставаться рядом, пусть даже у принца будет другой избранник сердца, пока он может принести какую-то пользу - ему достаточно. Пусть же принц всегда идёт вперёд, не оглядываясь на кого-то вроде него, а Хуа Чэн будет шагать у него за спиной, прямо за плечом, и незримо оберегать, без награды и свидетелей. Его любовь не зависит от того, как наследный принц Сяньлэ к нему относится - даже если отвергнет и не захочет видеть, Хуа Чэн последует за ним до тех пор, пока в нём теплится хоть самая крохотная искра существования. Разве что, если принца будет беспокоить его присутствие, он постарается не попадаться на глаза и действовать исподволь, незаметно.
- Его зовут... Его Высочество Сяньлэ. Се Лянь.
Как бы далеко он ни находился, как бы ни был занят, Хуа Чэн чувствовал тепло его прикосновений и слышал весёлый ласковый голос. В точности такие же, как настоящие. Словно они никогда и не разлучались. Каждое из этих воспоминаний, даже самых крохотных, он хранил как сокровище - не дорожил так ничем больше из того, что имел, будь то россыпи золота, сделанная на заказ дорогая утварь, роскошные гобелены и ковры Дома Блаженства или коллекция лучшего оружия. Всё это - прах, от которого Хуа Чэн без труда откажется, как только ему наскучит. Он из тех, кто преподнесёт возлюбленному целую звезду - и выбросит её, как стеклянную пустышку, если она не понравится.
- Когда-то собственный народ отрёкся от него, они уничтожали его статуи, жгли и грабили храмы. Тогда я обещал, что построю ему ещё больше храмов, что я сделаю его величайшим из божеств, единственным истинным божеством. В нашем мире бог, в которого не верят, исчезает навсегда, и всем смыслом моего существования стало доказать, что и один человек способен верить так, чтобы его бог не только остался в этом мире, но и превзошёл всех остальных. И этот храм... Его Высочество не исчезнет, пока стоит этот храм. Это место и есть воплощение моей веры. Даже если падёт Призрачный город, я не позволю ему рухнуть.
Разговоры о помощи со стороны Хаку вызвали у Хуа Чэна лёгкое недоумение. У него было вполне достаточно исполнителей его воли, включая любые прихоти. И как хозяин, сам пригласивший гостя в дом, он не считал себя вправе обременять того работой. У него достаточно средств, чтобы осыпать милостями хоть сотню человек. Но дракон искренне желал пригодиться. Должно быть, казался сам себе бременем, внезапно свалившимся на шею градоначальника, и раздражал этим себя же. Такие, как Хаку, не успокоятся, не отплатив добром за добро, не будут просто пользоваться всеми благами и отдыхать.
- Если для тебя важно чем-то заниматься, сперва скажи мне, что у тебя получается лучше всего? К чему лежит твоя душа? Расскажи о себе больше, я ведь до сих пор почти ничего не знаю.
Хуа Чэн не спрашивал не потому что ему не было интересно - лишь старался не навязываться. Он вовсе не желал бы показаться чересчур назойливым или произвести впечатление, будто следит за Хаку. Ему хотелось, чтобы дракону было уютно и комфортно на территории его владений.