2023

Смеркалось. На безлюдной улице маленького английского городка вырисовывалась мрачная неподвижная фигура юноши в легком плаще. Он остановился напротив здания, похожего на старенький бар или магазин, вдыхая густой насыщенный летний воздух. Между сведенных у переносицы бровей пролегала глубокая морщина, выдавая тягость раздумий, в которые был погружен молодой человек. С таким выражением лица герои кино тянут к губам сигарету, сжимая фильтр дрожащими от напряжения пальцами, втягивают ядовитый дым отрывисто и жадно, а выдыхают так многозначительно, словно принимают важнейшее в жизни решение. Пальцы юноши держали не сигарету, а волшебную палочку.

Джону действительно было о чём задуматься: его жизнь здорово изменилась за последние месяцы. «Однажды ты доиграешься!» - твердила ему Серен каждый раз, когда парень провожал очередного таинственного клиента, когда праздновал с ребятами успех очередной аферы, когда в очередной раз врал в глаза мистеру большому начальнику. «Однажды ты доиграешься!» - говорила ведьма, словно ей было известно нечто неведомое Джону. Когда мистер большой начальник получил то, что заслужил, нашелся начальник побольше. На пороге Похоронного Бюро возник некто, именующий себя Бароном. Встретившись взглядом с женщиной, опекавшей его словно мать, Джон понял: она знала. «Однажды ты доиграешься!» - стоило услышать, задуматься, остановиться. Джон не мог. Его тянуло как мотылька на свет – к верной смерти, и ничего нельзя было поделать.

Обшарпанная дверь заведения была приоткрыта, точно здесь уже побывали. Табличка «Закрыто» покосилась за мутным стеклом. Не было ни шороха, ни звука, ни следа чужого присутствия, кроме этой гостеприимно приоткрытой двери. Джон догадывался, что ожидает его за порогом. Он отдал бы многое, чтобы перенестись назад во времени и изменить свое будущее. Не оказаться здесь. Если бы Джон совершил путешествие в прошлое (невозможное после уничтожения маховиков времени), он выяснил бы следующее: эта реальность – лучший вариант. Всякий раз, теряя контроль над ситуацией, попадая в неприятности, применяя всю свою находчивость и гибкость, доверяя интуиции, Джон принимал правильные решения: необходимые для выживания. Хрупкость этого баланса ощущалась в эту минуту физически.

Полученная днем записка сгорела сама собой, едва Джон дочитал набросанные в спешке строчки. В ней значилось время и место встречи, и больше совершенно ничего. Семейные дела. Дела Семьи. Не приглашение, а приказ, которому следовало немедленно подчиниться. Джон прибыл вовремя. Маскирующие чары рассеялись, едва он вошел в помещение. Обстановка предстала в истинном свете: повсюду кровь и осколки, разломанная в щепки мебель, черный обугленный бар, огромная дыра в потолке. В дверном проеме, который вероятно вёл на кухню, показался Френк. Джон кивнул ему приветственно и задал единственный имевшийся вопрос:

- Что нужно делать?

2028

Лютный Переулок славился мрачной атмосферой, которую волшебники не были склонны романтизировать. Он встречал путников тусклыми красками, слякотью на булыжной мостовой, обдавал промозглой сыростью и унылым заплесневелым запахом. Словно каждая хлипкая вывеска, каждый потертый камень, каждая крупица воздуха хранит в себе вековую память о пролитой здесь крови. Так было и до Чумы. Легко определить волшебника, оказавшегося впервые в Лютном: слишком чистого и опрятного, вздрагивающего от каждого шороха и совершенно потерянного, с застывшей на лице гримасой отвращения и блуждающим взглядом. Это не Джон.

Джон растворялся в серых подворотнях как осколок льда в бокале огневиски. Так естественно, будто высшие силы задумали его именно таким и именно здесь. Времена, когда он рисковал нарваться на неприятности в Лютном Переулке, остались далеко в прошлом. Местные знали его в лицо. Как Грача – выросшего здесь мальчишку, который высоко поднялся по пищевой цепи. Как главу похоронного бюро, хранителя чужих секретов и человека, способного решить любую проблему. Система дала сбой: Грач оступился и выдал тайну, которая могла теперь погубить его – свою собственную, глубоко личную. Ему пришлось сотрудничать. Джон действовал теперь осмотрительнее: старался придерживаться своего обычного распорядка, заниматься привычными делами и поглядывать по сторонам. Время от времени он замечал слежку. Это успокаивало. Ведь страшно представить, как поступит с ним Барон, если узнает правду.

Поэтому Грач шёл по своим делам, ничего не опасаясь. Его лицо было по обыкновению хмурым и сосредоточенным, полы серой повседневной мантии разлетались позади. Он не заметил, как оказался совсем один в пустынном переулке. И не успел оглянуться, как бешеная морда Френка Крисворфи возникла прямо перед его носом. Грач замер на месте вовсе не по доброй воле - заклинание сковало его тело: ноги словно приросли к земле, руки не слушались. Джон крепко выругался и обнаружил, что парализован не полностью. Он может говорить, а значит Френку нужны ответы. Значит есть шанс выпутаться из этой истории. Оправдаться. Договориться. Для такого как Грач сама возможность переговоров – это почти гарантированная победа. Грач рассмеялся.

Ты ошибаешься. Ты всё неправильно понял, Френки. Слова слетали с языка и тотчас же тонули в буре захлестнувшего разум гнева и ненависти. Джон почувствовал сильный толчок. Затем удар. Он отлетел к стене, протирая спиной обшарпанный кирпич. Стальная хватка, метающий молнии взгляд, разлетающиеся в стороны брызги слюны - Френк напоминал бешеного пса. Недаром Грач опасался своего коллегу, недолюбливал и избегал, стараясь изображать дружелюбие перед начальством. Чувства оказались взаимными: Крисворфи выглядел так, словно все годы их неприятного знакомства ждал этого дня. Как много ему известно? Не приходилось сомневаться в том, что вскоре Грач узнает ответ на этот вопрос. Обездвиживающее заклинание ослабевало. Крепко удерживая своего врага, Френк аппарировал.

Осталось всего три месяца. Три месяца беззаботной жизни в Хогвартсе, прежде чем Райкера встретит суровая реальность. Он снова будет недоедать, брить голову налысо чтобы не завелись вши, вставать вместе с матерью в четыре утра и мыть полы сраной гостиницы, драить сортиры на каждом ебаном этаже, а потом – помогать на кухне. На пару летних месяцев он забудет, что он волшебник. А после седьмого курса – возможно, забудет вовсе. Дерьмо – всё, что ждет его в его ебаной жизни.

Но пока…

Пока что он в Хогвартсе и может себе позволить такую роскошь, как сон и завтрак. Он благодарен судьбе и своим покровителям, правда. Только не от всего сердца, когда думает о будущем. Грант считает дни, что ему осталось провести в стенах школы. В достатке и безопасности. И ни один такой день не будет прожит зря. Поэтому каждое утро Райкер вкалывает на квиддичном поле. Он смотрит на то, как солнце встает над запретным лесом и предвкушает величайшее счастье в мире: полёт.

Райкер носит обноски. Ту одежду, которую пожертвовали прихожане церкви, в которую ходит его мать. Он знает: она не верит в Бога. Но там можно получить много бесплатных возможностей. Райкеру плевать. В Хаффлпаффе над ним не смеются, особенно, после пары устроенных им драк. То немногое, что мать купила для его учебы, она нашла в магазинах подержанных вещей в Косом переулке. На мантии Райкера стоят заплатки. А учебники… учебники для него собрали в библиотеке – из тех, что оставили здесь выпускники школы.

Конечно, нет речи о покупке настоящей спортивной метлы – она стоит целое состояние. Любая метла ему не по карману, если честно. Даже если он не потратит ни цента из заработанных летом денег, все равно не сможет ее купить. У некоторых учеников есть собственные метлы. Ебаные пижоны и маменькины сынки! Райкер ненавидит их всех.

Когда Райкера взяли в команду факультета, тренер принес ему старенький Чистомет. На большой скорости он забирает немного влево, но парень привык это учитывать. Это лучшая метла, которую можно было найти среди школьных потрепанных развалин. Настоящая! Почти его. Райкер и этому рад.

Перед тем, как выйти на поле и подняться в воздух, Райкер курит за раздевалкой. В этой привычке он себе отказать не может, и тратит львиную долю сбережений на сигареты. Кому не нравится – может пойти отсосать самому себе. Нахуй здоровый образ жизни, когда жизнь такая хуевая. Но все становится лучше, когда Райкер взмывает в небо. Он делает несколько кругов над полем, постепенно набирая скорость.

Райкер не сразу замечает темно-синюю точку, движущуюся по полю. Он направляет метлу вниз, чтобы ловко спешиться и, конечно, послать пришельца нахуй. Чем ближе он подходит к тому, кто нарушил его планы, тем хуже становится его настроение. Ещё хуже – это возможно, правда? Потому что это ебаный Алиот Сэлинджер. Живое воплощение всего, чего у Райкера никогда не будет. Оплот его ненависти.

- Какие люди! – произносит Рик нарочито громко и четко, растягивая слова. Его глаза горят недобрым огнем, а улыбка больше напоминает звериный оскал, - И без охраны, смотрите-ка. Даже ни одной фанатки с собой не притащил.

- Знаешь, что, Алиот? Вали отсюда к чертовой матери. Я первый пришел.