и ткётся годами тонкая красная нить
и мы забываем дышать, начиная люто любить

nastasya; настасья
от 30 до 50, поленица

cast: linda lapinsh

сердце оголить, травы окропить
волю проявить да мечом разить

на крепкой дубовой ветви кукушка сворачивает ястребиную голову. похмелье изморосью режет виски, по покошенной ограде вьётся мордовник. бледными пальцами софья алексеевна перебирает остриё отчётных бумаг. настасья сжимает кулаком воздух — дома остаются узелковые чётки, с тех времён, когда бабушка таскает её по церквям каждое воскресенье. батюшка, смилуйтесь над грешными нашими душами, выбейте из неё эту дурь. чешутся кулаки. проезжают по малой лубянке — софья алексеевна приспускает очки-мухи, на повороте крестится у иноземных церквей.

в ночной черёмуховой тиши они с васькой на двоих раскуривают последнюю пачку, он мнёт глаза, говорит: ёбанные фанатики, развелось этих последнего дня. у меня с бригадой на глазах сдохла, представляешь? кровь, видите ли, не станут переливать. настя тушит бычок о стену (объект федерального наследия, послезавтра под снос), кривится ухмылкой. завтра тащиться на ковёр к прокурору, судебное решение на обыск не выдают, в папках дела — шесть перерезанных когтями дикого зверя подростков, стандартный для них понедельник.

гордость отдела (сука, никак не набесится, ей бы мужика поскорей), затянутый до хруста скальпеля хвост (лучшая на потоке академии фсб), чёрное горло колючей водолазки, горчащий нескафе на кончике языка, неправильно сросшаяся лучевая, мёртвый телефон старшей сестры — настя бьёт по груше в вечернем зале, и белый шум захлёстывает волною. море снится ей по ночам, и в нём, у одиноких островов и торчащих кормой ледоколов, плавают в мутной воде разложившиеся тела тех, для кого она не нашла правосудия.

софья алексеевна смотрит поверх майорских погон поволокой вуали; нет мизинца на левой руке (настасья с таким уже сталкивалась; так было с сестрой). отец, губернатор в отставке, шепчет вася, проплатил, мол, никаких больше колоколов в замоскворечье. на реконструкции, видите ли, стоят. не мешалась бы, мразь, под ногами.

настасья смотрит софе прямо в лицо: как плетётся припечатанный злой волшбой язык, как рыбий карповый взгляд тает с туманом, как софья алексеевна, склоняясь, ей говорит: мы уходим в путь, из которого не вернёмся.

(и не ей решать, кого настасья заставит платить по счетам).

по рябиновым бусам стекает алая кровь, символ солнца чернилами жжёт ключицу, и оберег, сплетённый смехом зеленеющей земли и травой, окроплённой рассветом, полыхает пожаром, гонящим прочь смерть, ночь без прогляди, наговор колдуна.

настасья щёлкает зажигалкой, предлагает прикурить софье. каштан, железо листов, вздутый асфальт вторят ей: тебе с этим не совладать.

настя подмигивает.

— как знать. может, мне и рассмешить нашу царевну удастся.

дополнительно написал(а):

лонг стори шорт: любящий папеньки софьи утопил любимую дочурку, заключив договор с колдуном, желая обмануть смерть и законы природы. теперь софа наполовину принадлежит миру мёртвых, наполовину — миру живых, и нигде ей нету покоя. вот здесь и предлагаю отправную точку: настасья, старший следователь, роет землю под профессора золоторёва, того-самого-колдуна, и те непотребства, что творятся в его частной психиатрической клинике. потенциально, конечно, золотарёв замешан в несчастьях семьи настасьи, и ею движет не один только мотив причинить справедливость, но и заставить расплатиться за грехи прошлого.

только вот свидетель из софы никакой. стоит ей попытаться рассказать, что же с ней творится и происходит — как изо рта летит старорусский малосвязный текст о челобитных царям с жалобами на нечисть. если вы вдруг узнали этот сюжет, вам не показалось. софа нужна настасье — по крайней мере, сейчас, пока она пытается связать невидимые нити в плотную вязь и нащупать крючки, что смогут вывести её к неприглядной правде.

софа персонаж малоприятный, но это неважно, потому что вы моя любимая женщина, а я ваша любовь зла, так что мучиться вам со мной долго. настасья — тот лучик света, что освещает затхлое, полнящееся мертвяками царство, куда заключена софа; она — просвет в каменных стенах. только вот каждая из них — на начальном этапе — готова пожертвовать другой. а выйдет что выйдет.

(каждую ночь полёт мне снится — холодные фьорды, миля за милей, шёлком — твои рукава, королевна, белым вереском вышиты горы; и всё такое прочее, ну вы поняли............)

готова всё обсуждать-состыковывать и подстраивать под ваши хотелки; именно поэтому в истории много белых пятен, которые можно вывести в нужное русло. разве что мне очень интересно покопаться в вечной теме «кто же всё-таки монстр» — хтоническая хтонь навроде колдунов по сделкам или человек, сродни любящему папеньке софы. (привет «королю горной долины» геймана. да, я сразу делюсь всем, что вдохновляло).

пишу в прошедшем времени и третьем лице, не мирюсь разве что с птицей-тройкой и могу обещать пост раз в 3-4 недели. постами хотелось бы обменяться на берегу, прежде чем пуститься в омут — быть уверенными, что сыграемся, что подходим друг другу.

приходите в гостевую, обменяемся контактами, обсудим нюансы. очень вас жду и уже скучаю по своей златокудрой поленице ♥

пысы. не настаиваю на обширных отступлениях от истории в угоду альтернативным побочным веткам аватарами-архетипами, но с огромным удовольствием поиграла бы софу и настю в походах по холодной ночной нави (которую я немножко мешаю с концептами желязны); а если вдруг у вас есть ещё желание пофантазировать, что бы вышло у гаррисона и мьевиля, возьмись они за царьпанк, продам ради вас душу.

пысы2. исполнителем утопления софы стал вот этот вот немолодой нечеловек. его тоже можете половить. ну или просто набить за меня морду. он там в край оху... он у нас полный malum in se.