побольше

Сквозь эфир всегда прорывались помехи. Просто перешептывания, которые улавливали Тени. Аластор обожал оставаться в курсе свежих сплетен (и обсуждать их за чашечкой хорошего чая), но обычно он знал всех действующих лиц. Как минимум, потому что большая часть сплетен всегда была о нем.

Оставаться в неведении становилось всё тяжелее.

Ты видел этот галстук? В последнем выпуске новостей Вокс был в нём.

Кажется, он пьёт эту марку кофе.

Попробую новый парфюм, Вокс упоминал, что пользуется только им.

Вокс, Вокс, Вокс.

В квартале Каннибалов никогда ничего не менялась. Цветочная лавка на углу уже десять лет продавала те чудесные черные розы, а у мясника каждые вторник и пятницу появлялась отличная вырезка. Постоянство — лучшая часть посмертной жизни. Аластор знал свой распорядок дня наперед (на много-много дней) и ценил размеренность.

Так было до прошлого воскресенья. В Пентаграмм-сити как раз проводили финал Мировой серии. Аластор никогда не был большим поклонником спорта, да и в Новом Орлеане бейсбол не пользовался большим спросом. Но нужно было быть слепым, чтобы не заметить огромную толпу, которая перегородила тротуар, прильнув к витрине магазина. Казалось бы, они должны были разойтись при его приближении…

Но этого не случилось.

Аластор прищурился. С тех пор, как грешники забывали, кто перед ними, прошло почти двадцать лет. Двадцать лет, как его имя сотрясло весь Ад.

К счастью, ночь ещё не была такой глубокой, а очертания теней оставались чёткими — несколько ближайших грешников смело куда-то на проезжую часть, чтобы очистить дорогу. После этого остальные немного пришли в себя и поспешили убраться с пути Оверлорда… Но только за тем, чтобы потом снова уткнуться в витрину.

Занятно.

Тогда Аластор тоже решил посмотреть. Прямо перед витриной в ряд были выставлены забавные коробочки. Каждая из них показывала тот самый матч, что происходил прямо сейчас. Зачем? Кому было интересно смотреть, уже находились на стадионе, для остальных диктор рассказывал, что происходит на поле.

В тот вечер он ушёл, но начал больше замечать мелочи. Рози не любила рекламу в квартале Каннибалов, но за её пределами можно было увидеть множество новеньких ярких постеров. Грешники не просто шептались — они обсуждали фигуру на доске, прощупывали и, конечно, ждали увидеть, как она захлебнется. Стоило прийти познакомиться, пока её не сожрал кто-нибудь покрупнее.

***

В студии пахло дешевым кофе — горький и одновременно слишком сладкий запах, потому что пить это без сахара было решительно невозможно. Аластор отчётливо помнил его с тех пор, как ещё был живым. В Аду он к нему больше не притрагивался.

Освещение было ярким, слепящим, готовым добраться до самого дальнего уголка студии. Тень восприняла это как приглашение: поползла по полу первой, вырастая и почти достигая края кожаного кресла, на котором восседал Вокс. Раньше восседал. Теперь он стоял, раскинув руки в слишком открытом жесте — так брокеры заманивали к себе людей на ярмарках. Любой в Аду знал, что ничего хорошего от внимания Оверлорда быть не может.

Но, может, Вокс об этом не слышал.

Аластор как раз дошёл до своей тени, и она немного присмирела. Красные глаза мелькнули напоследок, и она стала таять до обычного человеческого размера. Нечеловеческими остались только рога и улыбка.

Аластор тоже улыбнулся.

— Здравствуй, mon ami. Не мог отказать себе в удовольствие проявить гостеприимство. Не часто у нас в Аду появляются такие перспективные, — он сделал вид, что подбирает слово, — игроки.

Наверняка Вокс был достаточно тщеславен, чтобы считать себя не просто «новичком».

— Считай, что это визит вежливости и немного личного любопытства, — он поправил монокль и протянул правую руку, в левой остался зажат микрофон. — Аластор.

Пауза.

— Но думаю, ты прекрасно осведомлен.

поменьше

— Давайте не будем тратить время друг друга, мы ищем более… подходящую кандидатуру. Ну, вы сами всё понимаете.

Аластор улыбнулся и медленно опустил протянутую руку. Он добирался больше часа, сменил два автобуса и двадцать минут развлекал секретаршу («пожалуйста, называйте меня Дженни»). Кажется, в этом здании их было двое — тех, кто верил, что до прослушивания всё-таки дойдет. Мистер Джонсом смотрел на него, но взгляд фокусировался где-то сзади. На двери.

— Разумеется, — слово прозвучало почти естественно.

Он стал просить пройти в студию, не стал просить поставить ленту, всё ограничилось кабинетом. Рекордно быстрое собеседование. Что-то около четырёх минут. Дженни виновато отвела глаза, когда он выходил.

Нью-Йорк его ненавидел. У каждого, кого он видел на улице, был свой (очень конкретный) ответ почему. У Аластора он тоже был. Орлеан был его местом, его угодьями. Этот город? О, он не хотел ему прощать равнодушия — как лес не прощает хищнику, что он не избавил его от больного животного.

Ему было нельзя. Ни сейчас. Квартира, которую удалось снять в первую неделю, располагалась удачно — рядом со стройкой, — но соседи были шумными. У него все ещё не было своего транспорта, пришлось бы искать кого-то с автомобилем, а потом избавляться от него. Было очень много «но». Слишком много «но».

Всё кончилось тем, что он пошёл в бар прямо так — лучший пиджак, портфель, где лежали пленки, пара крупных купюр. Правила летели туда же, куда летел он сам — прямо в Ад. В конце концов, если бы он не хотел, он бы не разузнал адрес, верно?

К вечеру людей было много. Достаточно, чтобы затеряться. Уже полчаса Аластор медленно цедил единственную порцию. В Нью-Йорке люди были напряженнее, а музыка тише. Зато пили они как в Орлеане. Один парень особенно налегал на виски. Аластор поправил очки — было слишком далеко и темно, чтобы оценить стоимость пиджака.

— Думаю, пора обновить, — подойдя к стойке, он с негромким стуком поставил пустой стакан. Бармен обслуживал кого-то ещё. — Выглядишь немного потерянно, мой друг.