Сой Фон всегда привыкла смотреть на госпожу Шихоин снизу верх. Так смотря на божество, которое по недоразумению оказалось в их пыльном мире. С первого дня, когда Сой встретила ослепительную госпожу в светлом многослойном кимоно, расшитого чудесными птицами, в ее душе поселилось нечто странное. Это образование доставляло изрядную долю беспокойства. В тоже время оно приносило нечто хорошее. Такое ощущение, что госпожа Шихоин согревала одним только взглядом.

Каждый час своего бодрствования Сой посвящала тренировкам. Они возымели успех: все ее братья умерли при столкновении с Пустыми. Сой не было их жалко: слабаки есть слабаками. Туда им и дорога. Благодаря тренировкам Сой смогла стать личным телохранителем госпожи. В тот день она едва удерживалась от волнения.

Со временем хаос от чувств не покинул девушку. Она мастерки удерживала его в себе, сохраняя спокойствие. В черном облегающем костюме Сой тенью скользила за госпожой Шихоин. Глава отряда так ценила свою помощницу, что помогала ей осваивать мгновенную поступь. Каждый раз когда изящные руки обхватывали сердце Шаолинь заходилось в бешеном танце.

Предложение прогуляться до отдаленного района Руконгая Сой встретила настороженно. Недовольный клекот едва не вырвался из ее горла, когда госпожа отпустила остальных телохранителей. Это было верхом безрассудства. С хмурым видом Сой шла за своей госпожой, бросая настороженные взгляды на мужчину рядом с ней. Возможно они и виделись раньше, но Сой была сосредоточена на тренировках и служении госпоже Йоруичи. Она очень редко замечала тех, кто был вокруг нее.

Сой спустя года едва доставала до плечей госпожи Шихоин. Спутник тоже отличался высоким ростом. Сой не смущало это. Она как никто другой знала, что в искусстве Омницукидо важна сноровка и умение буквально сливаться с окружающей обстановкой. Маленький рост тут был только на руку.
Шумный Рунконгай пах пылью и немного затхло. Для главы одного из великих кланов этот район не лучшее место. Но Йоруичи не собиралась слушать робкий голос Сой Фон и поэтому девушке приходилось держаться в стороне и быть готово ко всему. В том числе к атаке на других существ.

Сама идея пить посреди дня в сомнительном заведении казалась Сой абсурдной. Как личному телохранителю ей было известно, что шинигами порой… нарушают правила. Но саму Сой Фон это не беспокоила: она правила не собиралась нарушать. До момента получения приглашения отпраздновать ее назначение в состав личной охраны. Это вызывало у нее растерянность и смущенность.

В небольшом помещении еще было не так людно. Сказывалась середина недели и ясное солнце почти в зените. Сой хотела было привычно сесть на удалении от госпожи Шихоин, как та переиграла все карты.

Сой нерешительно прошла вперед и опустилась на мягкий дзабутон, стараясь скрыть свое удивление. С малых лет ее учили быть на удалении от госпожи, служить ей и повиноваться. А Йоруичи ведет себя так словно Фон не ее слуга…а…. друг?
Сой сидела на пятках с идеально ровной спиной и поднятой головой.

— Вроде… слышала — было неловко признаваться, что Сой не обращала особого внимания на Киске до сегодняшнего дня. Он был не очень активным, по крайне мере Фон едва с ним сталкивалась. — Ваше превосходительство командир корпуса Шихоин добра ко мне! — без запинки отбарабанила Сой, покраснев, взяла пиалу с сакэ. Небольшая эмалированная емкость едва вмещала в себя пару столовых ложек жидкости, но даже этого хватило для опьянения.

— Госпожа Шихоин, спасибо, но мой долг защищать вас. А не упиваться, — братья могли гордиться своей сестрой. Сой поклонилась, удерживая пиалу в руках. — Каждая моя мысль и движение посвящены служению вам.

Сой не могла никак привыкнуть к игривости и легкости Йоруичи. Сама она выросла в суровых условиях, где нет места сантиментам и слабости. Только многочасовые тренировки, медитации и идейное служение дому Шихоин. Все ради этого.

Почтение к Шихоин Сой впитала с молоком матери. Ей было странно, что сама Йоруичи относится весьма равнодушно к своим титулам. Прохладная пиала охлаждала маленькие девичьи руки. А ехидный взгляд Йоруичи прожигал насквозь. От расстеряности Сой не знала куда себя деть. Вот же на плацу все просто: бьешь или бьют тебя, убиваешь Пустого или Пустой убивает тебя. Поди еще разберись в социальных играх.

Артур сидел, прижавшись спиной к дереву и не выпуская меч из рук, подушечками пальцев оглаживая холодную надежную сталь. Еще сегодня утром все было в порядке, беспокойство насчет назначенной встречи с Моргаузой было столь небольшим по сравнению с тем, что его ожидает в Камелоте теперь. Все, во что он верил, в один миг оказалось разрушенным и оскверненным. Родной отец, доблестный король, был теперь в его глазах лицемерным трусом, убившим собственную жену, а день его рождения отныне не будет праздником. И несмотря на это, он был рад, что узнал наконец правду, что нашелся хотя бы один человек, решившийся открыть ему глаза.

- Я не хочу об этом разговаривать, Мерлин! - огрызается злобно, сжимая в руках меч. Надоедливый слуга, который сует нос не в свои дела. Что Мерлин вообще может знать о подобном? Разве может понять всю важность произошедшего тот, кто не обременен тяжелым грузом ответственности? И с чего он решил, что Артуру необходимо его мнение на этот счет, у него хватает своих мыслей, беснующихся с того самого мига, как они отправились назад, сейчас явно неподходящее время для разговоров. Ему нужно подумать обо всем произошедшем, взглянуть на мир по-новому. Теперь все события складываются как никогда логично.

И то, что от него не могут отстать раздражает. Раздражают и вынужденные остановки, и нытье Мерлина по пути. Как тот не может понять, что Артуру просто необходимо попасть в Камелот как можно быстрее, посмотреть в глаза отцу? Который все это время его обманывал. Отец... Где-то внутри таится надежда, что все вскрывшееся сегодня только ложь, ему хочется услышать, что скажет Утер на этот счет, сможет ли оправдаться, но надежда эта столь слаба и неправдоподобна, что Артур от нее отмахивается, как от назойливого насекомого.

А от следующей фразы Мерлина, он поджимает губы, стискивая рукоять меча крепче, но заставляет себя остаться на месте, дослушать, что тот скажет. Если ему суждено когда-нибудь занять место Утера, то он хотел бы, чтобы его поданные не боялись высказываться вслух. Стать таким, как отец, сейчас ему казалось еще более отвратительным, чем в минуты их споров раннее, когда у них расходились взгляды. В словах Мерлина есть зерно истины, но как Артуру объяснить ему, что он почувствовал, обняв свою мать? Он уверен, что она была именно той, за кого себя выдавала. Более того, ведь отец не зря боялся его отпускать, заслышав о том, что Моргауза знает его мать, он что-то скрывал, ничего не рассказывал о ней, видимо это было чувство вины. И ведь теперь есть причина, почему он настроен против магии, почему винит во всем других, хотя сам нисколько не побоялся к ней прибегнуть. Единичный ли это был случай? И не его ли первым стоит за это казнить по его же принятым законам?

Так что "завершение" аргументов слуги только убеждают его в том, что Утер виновен. Он молчит, игнорируя казалось Мерлина, не реагирует и на предложение поесть. Это сейчас волнует его меньше всего. Наконец, поджав губы, он вскидывает руку, будто отмахивается от чего-то, и решается озвучить свои мысли вслух.

- Понимаешь, дело не в том, что... - откинувшись назад, прижимается к холодной шершавой коре, пытаясь связать все волнующие его мысли вместе, - если это все правда, дело не во мне и не в магии, дело в нем. Он лгал мне столько лет, он стольких казнил, притеснил, объявил магию незаконной, но сам, - наконец переводит взгляд на Мерлина, хмурясь, - если он сам к ней прибегал, то каково его решение, как правителя? Это.. Я думаю, что совсем его не знаю, Мерлин, и все, во что я верил, чему учился, все это противоречит этому поступку. Король не имеет права так поступать со своим народом, и.. со своей женой. Если я родился с помощью магии, если я виноват, что моя мать... - сбивается, замолчав. Наверное, это ощущение останется с ним до конца, с этими последствиями поступков своего отца придется жить, но сейчас это не столь важно, и он, встряхнув головой, продолжает, - понимаешь, он должен за это ответить. Он должен ответить хотя бы за нее. Вся его ненависть направленная на магию, все эти казни... это все только правление лицемерия и трусости. Только вообрази себе, сколько невинных людей пострадало из-за его собственного поступка! Он хочет винить в ее смерти кого-то другого, а не себя. Король, которого я знал, никогда бы так не поступил, но кажется, я бы слишком слеп в своей любви к отцу. Я считал, что у его ненависти есть причины, весомые причины, но оказалось, что причина кроется в нем самом.

Он поднимается, прохаживаясь взад и вперед, стараясь унять вновь вспыхнувшее негодование и злость.

- И не нужно делать из меня идиота, Мерлин, - подняв и опустив меч, он поджимает губы, - я знаю, что ты хотел бы меня успокоить, но довольно. Я устал, что все от меня что-то скрывают и утаивают, считают, что я не могу справиться с правдой. Я верю Моргаузе потому, что она не причинила никому вреда, она могла убить меня, лишив Камелот единственного принца, она могла бы попытаться убить Утера или развалить наше королевство, но она этого не сделала. Все ее поступки не несли в себе злого умысла. И она была бы в своем праве, убив меня сегодня, или на поединке. К тому же, - он останавливается, вновь устремляя на Мерлина прямой взгляд, - когда я сказал отцу, что Моргауза знала мою мать, ты бы видел его лицо! Он желал меня не пускать не потому, что боялся за мою жизнь, зачем ей заманивать меня в ловушку, если она могла меня убить еще тогда? Он боялся, что я узнаю правду. И ты сам сказал, что его ненависть к магии возникла сразу после моего рождения.

Бинхэ нравилось учиться. Конечно, он был из тех редких счастливчиков, которым все давалось легко, и прикладывать реальные усилия к учебе не приходилось. Знания как-то сами собой укладывались в голове, и память не подводила. Только очень сложный материал нужно было перечитать несколько раз и как следует вникнуть, но в целом, все шло гладко.
Как раз таких одноклассники не любили больше всего. И в начальной школе маленькому Ло Бинхэ постоянно попадало. За то, что учитель хвалил, за то, что был отличником, за то, что был тихоней и не мог дать сдачи. Мальчик часто плакал по ночам от несправедливости жизни, стараясь, чтобы мама ничего не услышала. Ей хватало проблем с тем, чтобы заработать денег на двоих, не зачем ей было знать о трудностях сына.
А потом появились сны. Странные, очень живые, реалистичные. Сначала о бродяжничестве, потом о жизни с приемной матерью. Эти сны больше походили на кошмары, и Бинхэ всегда вскакивал утром с радостью и ложился спать неохотно. Потом сновидения изменились, и снился ему зеленый бамбук и дети в белых одеждах. От них ему тоже доставалось. Несправедливость даже во сне! И еще сны, и еще, пока, наконец, мальчик из снов не попал в ужасное место, полное огня и страшных демонов. Там он учился защищать себя.
И однажды Бинхэ решил рискнуть и попробовать использовать приснившиеся знания. Он впервые в жизни дал сдачи. Силенок было маловато, но сработал фактор неожиданности. С тех пор его стали задирать сильнее, но и Ло осознал, что способен на большее. Увлекся спортом, на радость маме.
К институту Ло Бинхэ осиротел, вытянулся и раздался в плечах, научился твердо стоять на ногах и больше никому не позволял над собой издеваться.
Точнее, никому, кроме...
Сокурсники почему-то его любили. Харизма, не иначе. Бинхэ старался быть дружелюбным, давал списывать и вежливо, но категорично, отвергал все попытки повеситься ему на шею. Девчонки только отвлекали от учебы, а у Ло была цель — закончить с отличием, чтобы получить высокооплачиваемую работу. Он рос в бедности и хотел из нее выбраться любой ценой.
И на пути к этой цели вдруг возникло неожиданное препятствие в виде одного из преподавателей. Шэнь Цинцю, молодой учитель, с лицом, до ужаса похожим на человека из снов, которые превратил жизнь маленького заклинателя в сущий кошмар. Бинхэ был реалистом, не верил ни в какие прошлые жизни, но это заставляло задуматься. Этот Шэнь тоже придирался по мелочам и будто бы завидовал успехам ученика. Ходили слухи, что свое место он получил исключительно по блату, и талантами не блистал. Бинхэ слабо верил этим слухам, потому что не мог бы лишенный таланта человек обладать настолько хорошим вкусом. Вот бы еще характер получше, и цены б ему не было!
Твердый орешек очень хотелось раскусить. Бинхэ всячески привлекал внимание, прекрасно зная, что отчислить его из института не смогут. Хотя, порой он ходил по весьма тонкой грани, с учителя Шэня сталось бы продолжать занижать оценки, тогда прощай идеальный аттестат.
Шицзуня из снов он ненавидел, преподавателя Шэня едва не начал тоже. Но ведь он же не виноват, что похож? Все это было сложно, и голова пухла от мыслей.
— Что значит "идеально" в понимании учителя? — В ответ на недовольный взгляд Бинхэ ответил своим лучшим щенячьим взглядом.
Сколько раз они уже проходили, на публике учитель Шэнь вежливый и терпеливый, а стоило остаться наедине, тут же менялся на мелочного придирчивого типа, с радостью принимавшегося топить ученика.
Устроившись за мольбертом, Ло критически осмотрел свой рисунок и не увидел недостатков. И как тут исправлять то, не знаю что? Опять сидеть до посинения, хорошо хоть догадался прихватить с собой пару булочек, оставшихся от завтрака. Еще теплые были, свеженькие испек, эх... В животе предательски заурчало.
Поджав губы и прижав кулак к животу, чтобы не издавал неуставные звуки, Бинхэ снова посмотрел на Шэня. Подразнить учителя или побыстрее пойти домой? Трудный выбор.

Бинхэ нравилось учиться. Конечно, он был из тех редких счастливчиков, которым все давалось легко, и прикладывать реальные усилия к учебе не приходилось. Знания как-то сами собой укладывались в голове, и память не подводила. Только очень сложный материал нужно было перечитать несколько раз и как следует вникнуть, но в целом, все шло гладко.
Как раз таких одноклассники не любили больше всего. И в начальной школе маленькому Ло Бинхэ постоянно попадало. За то, что учитель хвалил, за то, что был отличником, за то, что был тихоней и не мог дать сдачи. Мальчик часто плакал по ночам от несправедливости жизни, стараясь, чтобы мама ничего не услышала. Ей хватало проблем с тем, чтобы заработать денег на двоих, не зачем ей было знать о трудностях сына.
А потом появились сны. Странные, очень живые, реалистичные. Сначала о бродяжничестве, потом о жизни с приемной матерью. Эти сны больше походили на кошмары, и Бинхэ всегда вскакивал утром с радостью и ложился спать неохотно. Потом сновидения изменились, и снился ему зеленый бамбук и дети в белых одеждах. От них ему тоже доставалось. Несправедливость даже во сне! И еще сны, и еще, пока, наконец, мальчик из снов не попал в ужасное место, полное огня и страшных демонов. Там он учился защищать себя.
И однажды Бинхэ решил рискнуть и попробовать использовать приснившиеся знания. Он впервые в жизни дал сдачи. Силенок было маловато, но сработал фактор неожиданности. С тех пор его стали задирать сильнее, но и Ло осознал, что способен на большее. Увлекся спортом, на радость маме.
К институту Ло Бинхэ осиротел, вытянулся и раздался в плечах, научился твердо стоять на ногах и больше никому не позволял над собой издеваться.
Точнее, никому, кроме...
Сокурсники почему-то его любили. Харизма, не иначе. Бинхэ старался быть дружелюбным, давал списывать и вежливо, но категорично, отвергал все попытки повеситься ему на шею. Девчонки только отвлекали от учебы, а у Ло была цель — закончить с отличием, чтобы получить высокооплачиваемую работу. Он рос в бедности и хотел из нее выбраться любой ценой.
И на пути к этой цели вдруг возникло неожиданное препятствие в виде одного из преподавателей. Шэнь Цинцю, молодой учитель, с лицом, до ужаса похожим на человека из снов, которые превратил жизнь маленького заклинателя в сущий кошмар. Бинхэ был реалистом, не верил ни в какие прошлые жизни, но это заставляло задуматься. Этот Шэнь тоже придирался по мелочам и будто бы завидовал успехам ученика. Ходили слухи, что свое место он получил исключительно по блату, и талантами не блистал. Бинхэ слабо верил этим слухам, потому что не мог бы лишенный таланта человек обладать настолько хорошим вкусом. Вот бы еще характер получше, и цены б ему не было!
Твердый орешек очень хотелось раскусить. Бинхэ всячески привлекал внимание, прекрасно зная, что отчислить его из института не смогут. Хотя, порой он ходил по весьма тонкой грани, с учителя Шэня сталось бы продолжать занижать оценки, тогда прощай идеальный аттестат.
Шицзуня из снов он ненавидел, преподавателя Шэня едва не начал тоже. Но ведь он же не виноват, что похож? Все это было сложно, и голова пухла от мыслей.
— Что значит "идеально" в понимании учителя? — В ответ на недовольный взгляд Бинхэ ответил своим лучшим щенячьим взглядом.
Сколько раз они уже проходили, на публике учитель Шэнь вежливый и терпеливый, а стоило остаться наедине, тут же менялся на мелочного придирчивого типа, с радостью принимавшегося топить ученика.
Устроившись за мольбертом, Ло критически осмотрел свой рисунок и не увидел недостатков. И как тут исправлять то, не знаю что? Опять сидеть до посинения, хорошо хоть догадался прихватить с собой пару булочек, оставшихся от завтрака. Еще теплые были, свеженькие испек, эх... В животе предательски заурчало.
Поджав губы и прижав кулак к животу, чтобы не издавал неуставные звуки, Бинхэ снова посмотрел на Шэня. Подразнить учителя или побыстрее пойти домой? Трудный выбор.

Очередной день в попытках освоить свои силы. В попытках превратить кошмар во что-то стоящее, ведь интуиция подсказывала, что это не просто кошмары. Это как сны... Мозг обрабатывает информацию – пока недоступную разуму, не замеченную, казалось бы, но на самом деле ничего не забывается. Если изменить частоту волн, чтобы можно было поймать этот «призрак» информации, пока он не стал кошмаром... Работа закипела. Безумная, казалось бы, идея, получила свое выражение.
Франциско держал в руках свое изобретение – по виду, казалось бы, просто солнечные очки, но только он знал, сколько электроники они содержат, сколько начинки напихано и насколько тонкая волновая настройка должна быть. Вот и все? Он надел очки.
Сознание заволокло серо-синим... Франциско напрягся... Что будет? Что сейчас будет? Вспышка. Синяя вспышка. Боль. Скрежещущий голос: «Что я просил тебя сделать?» И странная парочка – девушка с белыми волосами и парень с безумным взглядом... У него на груди расположилось, словно вцепившийся в него  паук, какое-то устройство. Темная улица. Синяя молния.
Франциско снимает очки, тяжело дышит. Вот это да! Это еще.. кто такие? Кажется или их лица знакомы ему? Что случилось? Он надевает очки снова. И снова – серо-синие вспышки. Чем дольше он их видит, тем больше привыкает. Уже не вздрагивает. Этим всем можно управлять...
Видение смешивается с происходящим в реальном мире... «Мы прерываем программу для срочного выпуска новостей» — говорит диктор в серо-синем призрачном мире. Экран показывает страшные картины разрушений....
Франциско снимает очки. По телевизору идет музыкальное шоу – запись прошлогоднего концерта знаменитого на всю страну джазового певца Джозефа Уэста. Музыкальные новости говорят о выпуске его нового альбома, посвященного дочери. Как трогательно, — фыркал тогда Франциско, вспоминая свои отношения с братом. Но это в прошлом – после того, как Данте чуть не устроил у него в квартире пожар, брат зарекся шутить над Франциско.  «Ты стал какой-то... не такой. Ты будто всех насквозь видишь, и это страшно» — сказал Данте, когда Франциско заматывал ему руки бинтами. Как он был прав! Его брат, который не мог понять вообще, что делает Франциско и чем увлечен, внезапно понял его суть и сказал что-то дельное и даже гениальное.
— Мы прерываем трансляцию для срочного выпуска новостей, — песенка о смешной Валентайн сменяется холодным голосом диктора, и Франциско вздрагивает. На экране – не концертный зал, а городские улицы, видно разрушенные здания, хаос. Репортер с микрофоном предупреждает:
— Некоторые кадры могут вас шокировать...
..И черная тень, объятая синими молниями, вылетает вперед. И застывшая маска – воплощение его ночных кошмаров – на миг замирает перед камерой. Явно специально, чтобы репортеры сделали красивый кадр, ведь понятно, что это... нечто движется с такой скоростью, что его просто невозможно сфотографировать.
Скрежещущий голос вещает, словно из ада:
— Этот мир будет принадлежать мне... отныне.
И словно в страшном сне, репортер с микрофоном оседает на землю, пронзенный насквозь – рукой? Такое возможно? Да, говорит разум, ты это видишь своими глазами.
— Меня зовут Зум.
Камеры спешно выключаются, повторяется запись вчерашних новостей о разгроме в полицейском участке. Франциско убирает очки, закрывает лицо руками. Сбылось... Все сбылось. Теперь не остановить...

У Хуа Чэна была цель, и ей было подчинено всё его посмертное существование: и месть небожителям, и обретение силы, и обретение власти. …иногда ему казалось, что первые два пункта не приносили ему столько хлопот, как последний.

Неупокоенные призраки, тёмные сущности, нечисть и проклятья приносили проблемы снова и снова. Конечно, взять всю эту братию под строгий контроль было невозможно, но даже попытки просто их организовать встречали всё новые и новые препятствия по мере преодоления старых, стоило разрешить одно, вместо него почти сразу появлялось ещё какое-нибудь.

Очередное неожиданно появилось  на морском побережье, там, где интересы самого Князя демонов уже заканчивались. И вроде бы, с одной стороны, поселившийся там молодой призрак не чинил беспорядков, как тот же Лазурный фонарь, не разорял деревень-городов, явно не стремился взять берег под свой контроль, почти не высовывая носа с маленького клочка земли. С другой же, убыток от него был для Призрачного города: порождения тёмной ци он уничтожал с завидным постоянством и неумолимостью. Кто бы ни пытался сунуться к этому демону, побравировать перед ним и найти на него управу, оказывался сожран им без пощады и промедления. Дошло до того, что несколько чудищ из Призрачного города нажаловалось на такое безобразие своему градоначальнику. А тот даже если и хотел повелеть им просто не соваться к морю, да не мог оставить происходящее без внимания. Накопившийся к этому времени опыт подсказывал Непревзойдённому, что любая незначительная неурядица может стать серьёзной бедой в будущем, потому лучше обратить на неё внимание на той стадии, пока всё не столь серьёзно.

Так и выходило, что пообщаться с незнакомцем следует уже сейчас. И кто-либо из сопровождающих Собирателю Цветов под Кровавым Дождём не требовался.

…пейзаж кругом унылый. Маленькая хижина, от которой разит энергией смерти, кажется, сама вот-вот отдаст концы, и на короткое мгновение у Хуа Чэна сжимается в груди его мёртвое сердце, стоит представить, что единственный важный ему человек может сейчас прятаться от ветров и дождей в такой же каморке. А сам демон вынужден тут разбираться с очередным неудачником, вместо того, чтобы мчаться спасать…

Усилием воли Непревзойдённый отстраняется от болезненных мыслей. Он ищет Его Высочество, рано или поздно обязательно найдёт, и когда это случится, надо сделать так, чтобы прожорливое чудовище не стало очередной катастрофой в жизни принца.

И в тёмную хибарку градоначальник Хуа заходит, не скрываясь. Позвякивая цепочками с подвесками из бабочек, притягивая внимание алым цветом одежд и блеском Эмина, не пряча всю ту мощь, что делает его одним из опаснейших демонов. Обводит взглядом внутреннее убранство - хотя скорее его отсутствие, и понимает, что если бы не ощущение чужой ци, возможно, не сразу бы заметил в неподвижной безжизненной тени того, к кому и пришёл.
Двоим созданиям с комплекцией взрослых мужчин в этом маленьком помещении толком не развернуться, гостю - не пройтись вальяжно от стены к стене, чтобы заставить молодого демона напряжённо следить за своими движениями, нервировать перезвоном всех своих украшений. Жаль.

- Как тебя зовут? - решил начать диалог Хуа Чэн. Всё же призраки - это вам не боги, с ними можно и договориться. Стоит начать с этой попытки. - Меня ты возможно знаешь, - не вопрос, обычное предположение.

Будь у него меньше опыта в общении с существами мира мёртвых, мог бы заподозрить, что общается сам с собой, пока во мраке хижины перед ним стоит похоронная кукла. Стоит и не шевелится, что логично.

- И что за безобразия ты устроил, м? Столько призраков уничтожил, - тон Непревзойдённого ровный, он - пока - не высказывает претензий, скорее обозначает причину своего визита. Ещё успевает подумать, что сам, пожалуй, имеет на своём счету больше не-жизней, чтобы кого-то упрекать в том же… Но он - Князь демонов, значит, ему можно указывать другим, как себя вести. По праву сильного.