Освоение никогда не бывает простым — это он уяснил еще с того момента, когда на Ярило их сначала встретили вроде бы спокойно и радушно, а на утро попытались арестовать, и потом вовсе пронзили копьем. Иногда Келус машинально касался груди, напоминая себе, что он жив, что способен и дальше ходить, дышать и радоваться жизни. К слову, о радостях...

С тоской глянув на ночное небо Амфореуса, не усыпанное звездами, пустое, словно натянутое полотно, юноша тяжело вздохнул — хотелось, чтобы Март была с ними, потому что их миссия на троих была единственной на холодном Белобоге, а далее их всех развело по разным углам, и все стало слишком сложно. В том числе у них с Дань Хэном, который оказался перерождением Дань Фэна, о котором более подробно ничего не понимающему Келусу поведала Байлу, с присущим ей энтузиазмом, заставив взглянуть на своего спутника иначе. Да, Первопроходец и раньше часто засматривался на вечно прямую спину мужчины, на его искусные движения копья, но в тот момент он чувствовал себя так, словно перед ним некое древнее божество. При воспоминании о грозном и холодном взоре ярких глаз Дань Хэна, принявшего истинную форму, после того, как его проткнул меч Блэйда, Келус всегда покрывался мурашками. Однако, стоило признать, что влечения это не остановило, и порой до боли в кончиках пальцев хотелось сжать чужую руку в своей, остановить, не дать уйти и просто стоять так, глядя в ставшие родными, глаза дракона, и сказать о том, что чувствует.

Из меланхоличных мыслей Келуса, рассматривающего свои руки, привычно затянутые в перчатки, вытянула Мемо, ставшая в этом странном мире его постоянной спутницей. Она легонько щекотнула его хвостом и едва заметно улыбнулась — каким-то образом ей удавалось считывать все его тревоги и немного приободрять. Ему даже было жаль терять такого друга, когда они покинут Амфореус, потому что она, наверное, единственная, кроме Март, по которой юноша тосковал порой, могла приободрить и подставить плечо просто так, не ища никакой выгоды. Хотя того, что сам ее мир был странным, это не отменяло. И все же их вечной веселой хохотушки-лучницы сейчас не хватало. Первопроходец был уверен, что ее зоркий глаз заметил, как он смотрит на бывшего верховного старейшину, и непременно дала бы совет, как хотя бы подступиться к нему. Ведь юноша так боялся все разрушить, поскольку не был мастером красноречия, как величественные Химеко или мистер Янг. Наверное, в прошлом стоило все же попросить пару уроков у Брони, чтобы не казаться впоследствии таким дураком, хотя бы самому себе.

Проходя мимо разрушенных колонн и статуй фурий-лучниц, что могли вмиг пробудиться, но, слава Эонам, были довольно далеко от них, Келус внезапно остановился, нахмурившись, и глядя на виднеющееся вдали место крушения. В ушах зазвучал подозрительный шепот, тот. который он слышал часто по ночам в своих снах. Не владея языком титанов было довольно сложно понять, чего хочет этот голос, поэтому, встряхивая головой и чуть морщась от слабости, нарастающей в геометрической прогрессии с приближением к их разбитому вагону, юноша постарался отогнать этот набат в ушах. Мрачен был и Дань Хэн, но любой другой, не знающий мужчину так близко, как Келус, подумал бы, что на лице бывшего верховного старейшины нет ни единой эмоции.

И вот, вагон, разбитый и искореженный, переломленный напополам копьем Бога Раздора. О, Первопроходец прекрасно помнил, какой силой обладал Гнеус, и что только Мидею удалось пройти его испытание, став новым воплощением бога, помнил, эту давящую, искрящую яростью и тяжестью, атмосферу, в испытании Фаэнона и как юноша с обезумевшими глазами кинулся с мечом на своего друга. Вздохнув, согласно пробормотав что-то невразумительное на предложение Дань Хэна поскорее с этим закончить, Келус сделал шаг к вагону, желая войти внутрь и осмотреться, в возможных попытках найти что-то важное. Но, едва его рука коснулась привычной прохладной обшивки, как по вискам резанула боль, а голос в голове внезапно взлетел до, почти, ультразвука, сгибая юношу пополам со стоном, с бьющимся в висках грозным, почти отчаянным приказом, ставшего внезапно разборчивым голосом титана: "ВСПОМНИ!".

— Только как раньше уже не будет, так ведь? — в его вопросе столько наивности и… боли.

Боли, от которой хочется разреветься у него на плече, но такой слабости Микаса не позволяла себе с детства. Рано познав вкус возможной смерти, ей пришлось отказаться от собственных чувств и эмоций. Быть сильной. Быть непобедимой. Выкованной из стали, закаленной в боях — и она в действительности прошла этот путь, да только… есть ли смысл?

Микаса знает, как убивать титанов.
Микаса знает, что стоит за каждой вылазкой за стены.
Микаса знает цену жизни и смерти.

Но сможет ли она защищать всех вечно? Сможет ли в ответственный момент защитить Эрена? Станет победителем или побежденной? Почти вся ее жизнь красной нитью проходит через бесконечные сражения — и, кажется, они никогда не закончатся. Вся ее жизнь — то самое «как раньше уже не будет». И именно поэтому ей хочется плакать. Навзрыд. Вываливая всю скопившуюся горечь.

Аккерман отводит взгляд и медленно выдыхает. Ей нужно собраться с мыслями, чтобы вновь посмотреть в глаза Эрену, улыбнуться и сказать…

— Однажды будет. Ведь у Элдии есть мы. — в ее словах ни капли лукавства. Разведкорпус под руководством Эрвина, Ханджи и Леви стал одним из сильнейших за всю историю существования, но сила подразделения — хорошо обученные бойцы. Пока бьются их сердца, они будут защищать собственную Родину от титанов, оберегать жизни людей, добиваться той самой свободы. Но в своей работе они зашли слишком далеко — и это страшит куда больше.

— Однажды мы будем просыпаться в более безопасном мире, где нет угрозы титанов. Где есть только кислица, море и мы. — продолжает Микаса, отбрасывая страх. В своей войне они постараются создать этот мир если не для себя, то для других — ведь в этом весь смысл службы.

Немного отстранившись от Эрена, она проводит пальцами по лепесткам сорванных цветов и едва заметно улыбается. Он перехватывает ее руку, едва она убирает пальцы от нежных листьев — и, не сдерживая смеха, устремляется за ним, совершенно не ведая, куда Эрен ее приведет. Листья касаются босых ног — ветки, брошенные детьми, оставляют незначительные царапины, ветер развевает темные волосы.

Сейчас, смеясь и убегая вслед за Йегером, Микаса вспоминает беззаботность детства — как они собирали хворост, отвлекаясь на игры, подсматривали за стражей и встречали Разведкорпус. Деревья тогда казались большими, а разведчики — такими мужественными и недосягаемыми. А сейчас…

Деревья все такие же большие. Именно в этот момент.

Вскользь она бросает взгляд на чащу вдали. Лес всегда страшит местных, но им там было спокойно и безмятежно даже в тревожные минуты сражения с титанами. И однажды они туда вернутся уже не в составе разведгруппы, а просто как Микаса и Эрен — обычные жители, пришедшие собирать хворост для костра.

В одночасье вода касается ступней. Смех не прекращается ни на мгновение — Микаса останавливается и топочет ногами в лужице, вспоминая детство. Они часто возвращались домой после дождя грязные, мокрые, чумазые, словно собирали всю грязь по округе и обмазывались ею. На самом же деле они очень любили лужи и прыгать по ним. И любовь эту, хочется верить Аккерман, пронесли через всю сознательную жизнь, чтобы выплеснуть здесь, в этой небольшой, но глубокой лужице, что осталась здесь после продолжительного ночного дождя.

— Я так скучаю по детству, — тихо произносит Микаса. Кажется, за все время службы она впервые заводит этот разговор и тушуется. Ей искренне жаль, что их детство — счастливое и теплое — закончилось так рано. Против своей воли им пришлось слишком быстро повзрослеть, но этот опыт, определенно, того стоил.

Но даже несмотря на дурачество, Эрен выглядит… печальным?

Тоска сквозит в его взгляде и по началу Микаса не понимает, к чему бы и почему так быстро сменилось его настроение? Она хочет обнять его — и делает это робко и аккуратно, боясь собственного проявления нежности.

После его вопроса все встает на свои места. Так вот в чем дело…
Он боится, но Микаса не понимает, чего именно. Они всегда были рядом, присматривали друг за другом в боях, но о чувствах серьезно никогда не говорили. И то, что он сейчас завел этот разговор, наталкивает на размышления, которые Аккерман давно катала в своей голове. Если бы не война, стали бы они ближе раньше?

— Я всегда буду выбирать только тебя, — шепчет, губами мажет по его уху, — я выбрала тебя еще в детстве. И не собираюсь изменять своему выбору. А ты? — в свои слова она пытается вложить столько уверенности, сколько есть у нее самой, да только вопрос, кажется, тонет в сомнениях. В сравнении с остальными он был ближе всего с ней, чем с другими. Да только от неуверенности и желания быть отвергнутой внутри все пружиной сжимается: сделал ли он свой выбор и уверен в нем также сильно, как и она?

За один день, кажется девушке, Эрен хочет прожить целую жизнь — утягивает ее в цветы, разве что не стискивает в объятиях вновь, но и этого достаточно. Она опускается на колени и, поправляя выбившиеся волосы, внимательно рассматривает цветы. Все та же кислица — удивительная, цветущая, прекрасная. И этот запах… детства. Она бы хотела остаться здесь, следуя его словам. Да только…

— А как же служба? — хмурясь, спрашивает, глядя прямо на него, — нам совсем скоро на службу, а ты сам знаешь, что бывает за прогулы.

Конечно, она бы хотела войти по колено в воду. Плескаться с Эреном да смеяться так громко и заразительно, что распугают всю рыбу. Вернуться лишь с несколькими, не успевшими улизнуть от несносных сорванцов, да только суровая реальность не бьется с их планами. Или, может, будь что будет, Эрен? 

Когда с месяц назад появился контракт на перевозку груза из Антивы в Вольную Марку, Лис согласился, не раздумывая. Он любил бывать на родина даже проездом, а если удавалось убедить капитана причалить близ Оствика, то такой день можно было считать счастливым.
Сейчас же, когда Хоксворт сам прокладывал маршрут следования, было бы удивительно не найти бриг, выдающий себя за торговое судно, в порту. Пока остальная команда занималась пополнением запасов или кутежом, сам марчанин, прихватив пару матросов, наведался в кузницу, где ныне трудились его родные братья. Для них он был всего лишь не очень частым, но крайне щедрым покупателем, что, помимо прочего, каждый свой визит скупал и все фрукты в лавке их пожилой матери. Искателя такой расклад полностью устраивал — так, в какие неприятности он бы не вляпался, его семье ничего не будет угрожать.
Вернувшись с несколькими ящиками всякого и увидев радостную реакцию кока на всё это разнообразие, Хейден прихватил пару спелых красных яблок и уже было собрался приступить к дегустации, как кто-то из матросни его окликнул.
— Что там опять? — проворчав, он всё же вышел навстречу двум визитёрам, видок которых оставлял желать лучшего — парочка явно провела много времени в дороге, а судя по осунувшимся лицам, спать им если и приходилось, то чутко и довольно мало. Услышав имя адмирала Армады Удачи, брюнет лишь вопросительно вскинул бровь, делая вид, что понятия не имеет, о ком речь, но когда в его руки попало письмо, всё встало на свои места.
— Шевелитесь, бездельники, скоро отходим! — Отдав команду своим людям, Лис повёл парочку на палубу, где удалось спокойно обсудить цену вопроса и в конечном итоге договориться на удобные для всех условия. Хотя учитывая состояние визитёров, они явно были согласны на всё, лишь бы поскорее убраться подальше от этих мест.
— Должен предупредить, что мы не пассажирское судно, поэтому роскошных спальных мест не ждите, как и блюд в меню. — Беззлобно усмехнувшись, брюнет бросил собеседникам те самые яблоки, что так и держал в руке весь разговор, после чего кивнул, приглашая следовать за собой.
— Примерно через полчаса мы покинем порт, а пока я проведу для вас экскурсию и познакомлю с прекрасными людьми, чьи рожи вам придётся видеть ближайший месяц, если погода будет нам благоволить. — Тон пирата сочился неподдельным добродушием, а на губах играла лёгкая улыбка.
— Начну с себя — капитан Хоксворт, к вашим услугам. Вот этот рыжий здоровяк — он указал рукой на высокого мужчину с рыжей аккуратной короткой бородкой, заплетённой в косу, и с такого же цвета густой копной волос, доходящей до середины спины. — Старший помощник Дрейк. Если вдруг возникнут какие-либо вопросы или проблемы, можете обращаться к нему. Если необходима помощь лекаря, то стоит обратиться к Эйлин, её вы найдёте в трюме и сразу узнаете, только мой вам совет — не соглашайтесь, если она вдруг решит попросить вас помочь с каким-нибудь исследованием. — Продолжая свой рассказ, он вместе с попутчиками спустился в трюм, визуально поделённый на несколько секций. Помимо обширного склада здесь был небольшой лекарский отсек, где недавно упомянутая эльфийка занималась смешиванием эликсиров, большая спальная зона, где отдыхала остальная команда, и некое подобие отгороженной комнаты с парой крепких гамаков и тумбой для вещей, прикреплённой к полу и стене.
— Располагайтесь здесь. Камбуз вы найдёте на палубе, гальюн — на носу. Если имеются вопросы или пожелания, то я готов выслушать.

Эми в отчаянии. Она раз за разом набирает тот же номер, но снова и снова ответа нет, лишь срабатывает чертов автоответчик.

— Доктор? Доктор, да подними же трубку! — кричит она, — Ты обещал найти мою дочь, помнишь? На этот раз я не могу ждать вестей от тебя целых двенадцать лет. Даже если ты еще не нашел Мелоди, даже если что-то случилось... Если ты слышишь меня, то хотя бы ответь мне, не будь трусом! Пожалуйста, я не могу больше... — ее голос в очередной раз срывается, — Не могу просто ничего не знать. Прошу, Доктор, пожалуйста... Я не отстану, пока ты не ответишь! — и тут линия сама собой обрывается, — Да... Да чтоб тебя! — она в ярости бросает телефон.

Такого еще не случалось. Неужели Доктор действительно там, но просто не хочет с ней говорить? Ривер тоже не появляется. Сбросив на них, словно бомбу, информацию о том, что она и есть Мелоди, та просто исчезла без следа. Словно это их последняя встреча. Эми не хочет в это верить — в то что они оба просто оставили и ее, и Рори одних. Но если так будет продолжаться дальше, то других версий просто не останется.

— Что случилось? — на крик Эми прибегает Рори, даже не выпустив из рук свой ноутбук. Он занят тем, что просматривает все доступные новости в надежде отыскать хоть какую-то зацепку, намекающую на то, что Доктор может находиться на Земле и в одном с ними времени. — Он что-нибудь ответил тебе?

Эми отрицательно качает головой, готовая вот-вот расплакаться. Рори молчит, откладывает наконец компьютер в сторону и просто как можно крепче ее обнимает. Он долго сомневается, пытаясь найти хоть какие-то слова утешения, но стоит ему наконец раскрыть рот — как его прерывает звук резко распахнувшейся и так же быстро захлопнувшейся входной двери.

Оба вздрагивают и обмениваются взглядами. В эту секунду они уже готовы надеяться на любое чудо. Но из соседней комнаты доносится лишь с детства знакомый раздражающий голос:

— Эй-эй! — провозглашает Мэлс и, когда ее друзья наконец выбегают в гостиную, добавляет: — Срочная доставка для Миссис и Мистера Эми Понд!

— Как ты здесь оказалась? — сурово спрашивает Эми, не утруждая себя приветствием, — Ты же говорила, что хочешь начать все с чистого листа и на новом месте?

— Ну, новое место оказалось довольно паршивым, — пожимает в ответ плечами Мэлс, — А лист... скажем так, он больше не так уж и чист.

— Мэлс..! — начинает было снова Эми в негодовании, но Рори ее останавливает, не желая сейчас слушать их перепалку.

— Как ты сюда добралась? И откуда у тебя ключи? — интересуется Рори.

— Да ладно тебе! Будто мне нужны ключи от такого замка! Вот если бы я попала в настоящую, хорошую тюрьму, то тогда-а-а...

— Мэлс! — тут уж Рори обрывает сам себя, потирая пальцами виски и обещая себе разобраться с замком позже, — Так как ты добралась?

— На машине, конечно.

— Откуда она у тебя?

— О, это очень интересная история! Есть один парень, он пару раз меня подвозил... В общем, прежде чем он снова хватится своей машины, я обязательно успею ее вернуть.

— Мэлс, — Эми устало вздыхает, — Прости. У нас сейчас правда нет времени на все эти твои приключения. Но обещаю, — ее голос снова звучит как у настоящей «взрослой», — Мы еще обязательно об этом поговорим.

— Окей, ма-а-ам, — Мэлс привычно закатывает глаза, — Но если честно, я надеялась, что на этот раз наконец-то приключение у нас будет общее. Я ведь действительно принесла вам обоим письмо.

Она достает конверт и выразительно вертит им перед глазами Эми и Рори.

— Что это? — Рори хмурится, хотя его сердце болезненно замирает от снова вспыхнувшей надежды, — И кто тебе это передал?

— О, это еще одна очень интересная история! Представляете, иду я такая вечером одна, и тут... Бах! Бух! — Мэлс отчаянно жестикулирует, так что Эми очень сложно становится уследить за рассказом, — Огни всякие, вспышка справа, вспышка слева! Я уж было думаю, ну наконец-то свезло! И ко мне прилетел какой-то отпадный тип вроде Доктора как у Эми. Но увы, появляются какие-то мутные ребята, уточняют мое имя и тупо вручают послание для моих друзей детства. И тотчас растворяются в воздухе. Я так расстроилась, что даже конверт не раскрыла, честное слово! Ну и, конечно, на следующий же день рванула к вам.

На этом Эми не выдерживает и выхватывает из рук Мэлс конверт, достает и разворачивает одну-единственную тоненькую бумажку.

Послание гласит:

«Последний шанс услышать ту самую Мелодию».

А ниже — какой-то набор из цифр и символов.

— Это что за абракадабра? — Рори, вместе с ней рассматривающий послание, абсоютно растерян.

— Это не абракадабра, это координаты! — воодушевленно отвечает Эми, — Звездные координаты во времени и пространстве. Я видела, как что-то похожее Доктор использовал, чтобы задать точку приземления ТАРДИС! Там наша Мелоди!

— Оке-ей, — Мэлс смотрит на них двоих как на умалишенных, — Я так понимаю, для полного счастья нам нужен этот твой Доктор? Ну так в чем дело? Позови его.

— Не могу, он не отвечает на звонки!

— Ну... Говорят, некоторые инопланетяне общаются с помощью кругов на полях, — задумчиво произносит Мэлс, — Всегда хотела это попробовать. И машина у меня подходящая. Поехали?

***

Спустя пару часов, Рори, Эми и Мэлс уже мчатся на невероятной скорости по кукурузному полю. Рори за рулем, а Эми рядом руководит каждым поворотом машины. Мэлс же, выдворенная на заднее сидение, вовсю пытается вмешиваться.

— Прекрати сейчас же! — то и дело кричит ей Эми, — Мы пытаемся написать не «Dick», а «Doc»..!

— Ну, судя по тому, что ты о нем сейчас рассказала, разница-то невелика! — парирует та.

Рори упорно старается игнорировать их спор и слушать лишь указания Эми, чтобы не сойти с ума и окончательно не потерять управление автомобилем. Наконец, он слышит отчаянный крик обеих девушек:

— Стоп! Стоп! Сто-о-оп!

И останавливает машину на середине гладко вытоптанного ими же круга, прямо перед непонятно откуда возникшей синей полицейской будкой.

Альмарант только накрывали вечерние сумерки, люд начинал собираться: кто по домам, кто по дама легкого поведения и не отягощённым моралью, да принципами заодно, а кто-то и заваливал в ближайшую таверну, да бы отпраздновать новый конец дня. Жизнь шла своим чередом вообщем-то.

В это же время покуда люд занимался своими обычно-вечерними делами, в одной непримечательной гостиницы, под вывеской которой притаилась печатка одной занимательной «организации», в комнате происходило нечто довольно занимательное. Если бы какой человек сейчас заглянул в снятое помещение, то застал бы интересное зрелище: бродящий по небольшой комнатушке молодой человек, растрепанный, даже можно сказать — взмыленный. Помятая бледно-белая рубашка была примером неопрятности: несколько пуговиц были расстегнуты оголяю шею и небольшую часть груди юноши, рукава небрежно закатаны, а левая нижняя часть рубашки выбивалась из под брюк, в то время как вторая часть была крепко схвачена «пленом» простого ремня. Не дорогую комнатушку украшали собою так же кровать, на которой сейчас скомкано валялся поношенный темный плащ, из складок которого за юношей следили десятки красных глазок, иногда можно было расслышать и приглушенный писки. Казалось бы «обитатели» плаща делились впечатлениями об состояние Грея, что сейчас мерил шагами комнатушку 3 на 3 метра. Завершающей частью комнаты можно было бы считать небольшой стол, на стул. Хотя вернее будет сказать, что изюминкой служил не столько стол, сколько факт того что на нем сейчас покоилось.

Шатающегося сейчас по комнате молодого человека звали Сильвером и так уж сложилось, что в свои неполные пятнадцать он был одним из мастеров-воров местного «филиала» Гильдии. Не давеча как несколько часов назад молодой воришка вернулся с одного довольно странно пахнущего дела.

Если свести все к простому пересказу событий, то дело то складывалось так: несколько дней назад в филиал Гильдии пришел заказ на кражу одной вещицы. Изложенная в заказе информация сводилась к тому, что вещицу привезет в портовый город кораблем один зажиточный торговец, наиболее вероятно что остановится оная персона в арендованном особняке в богатой части города. Единственное, что было известно же о «цели» кражи, что это будет резная шкатулка из красного дерева.

Та самая шкатулка, что сейчас покоилась на столике в комнате гостиной, которую мерил шагами молодой человек. Ну и еще стоит добавить, что шкатулку облюбовали несколько мышек, ползая по ней и «обследуя».

В общем не долго думая, глава местного отделения воровского «дома» сплавил заказ прямиком в ручки серебровласого юноши. Первоначально Грей отнесся к делу с легким пренебрежём, ведь вынести шкатулку для него не представляло труда. Что собственно он и провернул. Правда как выяснилось в ходе «дела» — кто-то постарался облегчить работу вору по максимуму. Иначе объяснить трупы охраны купца обнаруженные его маленькими шпионами в арендованном поместье, было ну не как нельзя. Либо заказчик решил убрать всех кто знал о шкатулке, а это значило что и самого исполнителя заказа тоже ожидает довольно незавидная участь, чего молодой вор ну никак не желал. Либо же кто-то третий влез во все это дело, что тоже приносило мало хорошего для паренька.

Так еще и шкатулочка то была не так то и проста, явно магический артефакт хранения, который сходу не вскрыть. Уж точно мастера взлома ТАКОГО уровня чар, что наложены на деревяшку, в ближайших месяцах пути от Альмаранта вряд ли найдешь. И тут само собой вскрывался довольно неприятный факт — такой вещью вряд ли бы владел какой-то там купец. А значит что выходит? Правильно: купец и не купец вовсе. Скорее всего либо представитель аристократии высокого уровня, что плохо. Либо же представитель королевского двора — а это уже было чертовски плохо. Ведь тогда и заказчик у дела был явно не простой, а значит угроза для жизни молодого человека была просто со всех сторон. Не было доверия даже к «родной» Гильдии, те скорее всего без разговоров продадут Сильвера либо нанимателю, либо страже — уж натуру своих «товарищей» он значил прекрасно.

Альмарант только накрывали вечерние сумерки, люд начинал собираться: кто по домам, кто по дама легкого поведения и не отягощённым моралью, да принципами заодно, а кто-то и заваливал в ближайшую таверну, да бы отпраздновать новый конец дня. Жизнь шла своим чередом вообщем-то.

В это же время покуда люд занимался своими обычно-вечерними делами, в одной непримечательной гостиницы, под вывеской которой притаилась печатка одной занимательной «организации», в комнате происходило нечто довольно занимательное. Если бы какой человек сейчас заглянул в снятое помещение, то застал бы интересное зрелище: бродящий по небольшой комнатушке молодой человек, растрепанный, даже можно сказать — взмыленный. Помятая бледно-белая рубашка была примером неопрятности: несколько пуговиц были расстегнуты оголяю шею и небольшую часть груди юноши, рукава небрежно закатаны, а левая нижняя часть рубашки выбивалась из под брюк, в то время как вторая часть была крепко схвачена «пленом» простого ремня. Не дорогую комнатушку украшали собою так же кровать, на которой сейчас скомкано валялся поношенный темный плащ, из складок которого за юношей следили десятки красных глазок, иногда можно было расслышать и приглушенный писки. Казалось бы «обитатели» плаща делились впечатлениями об состояние Грея, что сейчас мерил шагами комнатушку 3 на 3 метра. Завершающей частью комнаты можно было бы считать небольшой стол, на стул. Хотя вернее будет сказать, что изюминкой служил не столько стол, сколько факт того что на нем сейчас покоилось.

Шатающегося сейчас по комнате молодого человека звали Сильвером и так уж сложилось, что в свои неполные пятнадцать он был одним из мастеров-воров местного «филиала» Гильдии. Не давеча как несколько часов назад молодой воришка вернулся с одного довольно странно пахнущего дела.

Если свести все к простому пересказу событий, то дело то складывалось так: несколько дней назад в филиал Гильдии пришел заказ на кражу одной вещицы. Изложенная в заказе информация сводилась к тому, что вещицу привезет в портовый город кораблем один зажиточный торговец, наиболее вероятно что остановится оная персона в арендованном особняке в богатой части города. Единственное, что было известно же о «цели» кражи, что это будет резная шкатулка из красного дерева.

Та самая шкатулка, что сейчас покоилась на столике в комнате гостиной, которую мерил шагами молодой человек. Ну и еще стоит добавить, что шкатулку облюбовали несколько мышек, ползая по ней и «обследуя».

В общем не долго думая, глава местного отделения воровского «дома» сплавил заказ прямиком в ручки серебровласого юноши. Первоначально Грей отнесся к делу с легким пренебрежём, ведь вынести шкатулку для него не представляло труда. Что собственно он и провернул. Правда как выяснилось в ходе «дела» — кто-то постарался облегчить работу вору по максимуму. Иначе объяснить трупы охраны купца обнаруженные его маленькими шпионами в арендованном поместье, было ну не как нельзя. Либо заказчик решил убрать всех кто знал о шкатулке, а это значило что и самого исполнителя заказа тоже ожидает довольно незавидная участь, чего молодой вор ну никак не желал. Либо же кто-то третий влез во все это дело, что тоже приносило мало хорошего для паренька.

Так еще и шкатулочка то была не так то и проста, явно магический артефакт хранения, который сходу не вскрыть. Уж точно мастера взлома ТАКОГО уровня чар, что наложены на деревяшку, в ближайших месяцах пути от Альмаранта вряд ли найдешь. И тут само собой вскрывался довольно неприятный факт — такой вещью вряд ли бы владел какой-то там купец. А значит что выходит? Правильно: купец и не купец вовсе. Скорее всего либо представитель аристократии высокого уровня, что плохо. Либо же представитель королевского двора — а это уже было чертовски плохо. Ведь тогда и заказчик у дела был явно не простой, а значит угроза для жизни молодого человека была просто со всех сторон. Не было доверия даже к «родной» Гильдии, те скорее всего без разговоров продадут Сильвера либо нанимателю, либо страже — уж натуру своих «товарищей» он значил прекрасно.

— Ах, да, Эдвард, — Агата прячет смущение за ладонью, закрывающей губы. — Прости, я еще не различаю вас с братом. — Произносит она мягко, почти извиняющимся тоном.

Вчера во время бала дебютанток она и не поняла сразу, что близнецов двое. В голове все перемешалось: шум оркестра, шорохи платьев, плывущие мимо лица, разговоры, бокалы… И он — Кристофер. Или не он? Два лица, два отражения — как в зеркалах, выставленных напротив друг друга. Одинаковые улыбки, костюмы — под копирку. И в ее измотанном сознании они слились в одного. Сейчас даже странно: как это выглядело со стороны? Наверное, нелепо. Но и неизбежно, если задуматься.

«Но все равно — неловко», — сердце на миг сокращается, словно неудачно поймало ритм. Но Агата тут же справляется и почти механически на ее лице проступает спокойствие — не холодное, не надменное, а выработанное. Закаленное в разных нелицеприятных ситуациях, вышколенное Аннет. Как пальцы программиста помнят клавиши, так и ее лицо помнит нужную маску. Эмоции — роскошь, которую она не может себе позволить. Не сейчас.

После Бала, после той чертовой люстры, после ночи, разорванной паническими мыслями и навязчивыми образами, она дала себе слово: беречь себя. Ресурс — это воздух. И если она не хочет захлебнуться в собственной тревоге, то должна научиться его экономить. А перепутать братьев — не слабость. Это просто ошибка, на которую имеет право человек, чья реальность больше похожа на нервный срыв, чем на вальс.

«Такое могло случиться с каждым», — убеждает себя Агата и переводит взгляд на мужчину перед собой.

Ее глаза ненадолго задерживаются на Эдварде, и с легким удивлением она замечает, что он ей... нравится. Именно сейчас. В джинсах, простой футболке и синей куртке, с небрежно упавшими на лоб волосами. Он выглядит по-настоящему живым — не сошедший с глянца, без наигранной светскости. В этом облике есть что-то подкупающее: теплое и искреннее. И от этого с ним становится немного легче дышать.

— Присаживайся, если у тебя есть время, — говорит она уже увереннее и кивает на свободное кресло напротив. — Честно говоря, я рада тебя видеть.
Она чуть поворачивает к нему меню, жестом предлагая присоединиться:
— Может, позавтракаешь со мной?

За спокойным и доброжелательным голосом — невысказанная благодарность за то, что он подошел и стал якорем в утре, пропитанным тревогой. В груди все еще тянет — воспоминание о падении люстры не дает покоя. Сердце все утро будто в тисках. Но его голос звучит так спокойно, так по-человечески, и это… немного лечит.

Легкий ветерок пробегает по террасе, касается ее волос и портьер за стеклянными дверями. Воздух свеж и еще не успел прогреться, пахнет кофе и чем-то горьковато-сладким — может, цветами, что цветут где-то за углом. Солнце мягко прикасается к коже, как бы проверяя: выдержит ли она новый день.

— Я в порядке. Ну… насколько вообще можно быть в порядке после такого. — Салфетка в ее пальцах медленно мнется — тонкими, почти прозрачными движениями. Она тут же это замечает, кладет ее на стол, будто извиняясь перед тканью. — А как вы с братом?

И тут же в голове — голос Аннет. Холодный, выверенный.

«Не говори о своем. Не показывай слабость. Сохраняй лицо», — в светском обществе нельзя позволять себе рефлексии. Станешь уязвимой — и тебя сомнут, как тонкий бокал. Тетушка бы смерила ее взглядом, полным молчаливого укора. Агата чувствует это почти физически — тень строгой женщины, которая воспитала в ней дисциплину, ответственность и стойкость. Даже ценой внутренней пустоты.

Но тетушки рядом нет. А Эдвард — здесь. И она позволяет себе чуть сбиться с курса. Совсем чуть-чуть. Хотя бы на завтрак. Пока не настало время ехать в больницу — к упрямому, язвительному, живому Алексу, который наверняка встретит ее парой колких шуток, не выдав и грамма страха. Он всегда так делает. Даже когда, по сути, был в шаге от гибели.
А сейчас… сейчас перед ней сидит другой человек, и с ним — спокойнее.
Пусть мир еще шатается под ногами, но этот момент — устойчив. И за него Агата цепляется обеими руками.