Ирвинг расслабленно откидывается на спинку кожаного дивана. Беззаботный щебет Аделин ласкает слух, пусть он и теряет нить повествования где-то в ворохе научных терминов, статистических сводок и трудновыговариваемых имён не то её кумиров от мира биологии, не то многочисленных профессоров. Эдди чем-то воодушевлена или, наоборот, возмущена — её эмоции сменяют друг друга так быстро, что и в них Найт путается уже на третьей минуте их встречи. Ему остаётся лишь сосредоточенно кивать с самым серьёзным видом, на который он только способен, и с энтузиазмом поддакивать в возникающих с равными промежутками паузах — Арчер подвох замечает далеко не сразу, но стоит её светлую голову посетить этому озарению, как она с напускным недовольством закатывает глаза и легко пинает его носком ботинка под столом. Улыбка расцветает на её губах, и Ирвинг смеётся.

— Не-не, ты продолжай, мне интересно, — иногда ему кажется, что она говорит с ним на совершенно другом, незнакомом ему языке. Ещё реже он подозревает, что ему всё же не кажется, когда в рассказах Аделин начинают проскальзывать термины на латыни, и он шутит, что надеется на её хорошее произношение, потому что хоррор-фильмы о призыве дьявола обычно начинаются именно так. Куда чаще, впрочем, Ирвинг думает о том, что готов слушать даже её подробные конспекты унылых лекций, монотонный счёт от одного до бесконечности или краткий пересказ всех эпизодов «Симпсонов», лишь бы всё это звучало голосом Эдди. — Только определись для начала с заказом, — он аккуратно подвигает ближе к ней меню, которое она, увлечённая своим монологом, всё это время успешно игнорировала.

Незадавшаяся встреча на похоронах её дедушки заботливо вычёркивается из их общей хронологии. Повторный отсчёт запускается с их столкновения на концерте в крошечном клубе Пало-Альто, и давно заброшенный чат на двоих оживает вновь. Сообщения сыплются подобно снегу в середине января: Ирвинг отправляет фотографии из студии, шлёт селфи с репетиционной базы, кидает драфты текстов и демо-версии новых песен; Аделин в защитных очках и перчатках снимает кружочки из лаборатории, записывает мини-подкасты по пятнадцать минут про студенческие будни в Стэнфорде голосовыми сообщениями, забрасывает его многочисленными мемами про науку — они будто пытаются восполнить шесть лет бездарно и бессмысленно утерянного времени едва ли не круглосуточным общением с редкими перерывами на сон и погружением в рабоче-учебные будни. Километровые переписки — отличный способ наладить контакт, но сидеть напротив друг друга в баре Найту, пожалуй, нравится куда больше. И дело, конечно же, вовсе не в том, что Эдди, активно жестикулируя, то и дело невзначай касается его руки, накрывая её ладонью. Совсем не в том?

Аделин гордо демонстрирует дырку на колготах — и когда только успела? — и тянет её пальцами в разные стороны. Ирвинг увлечённо смотрит, как по тёмному капрону расходятся неровные стрелки, оголяя острую коленку. Он с трудом отрывает взгляд от этого зрелища и завороженно следит за вспыхивающими в глазах Эдди озорными искорками и тем, как преображается, становясь ещё красивей, её милое личико, стоит на нём появиться этой довольной улыбке, что так ему нравится.

— Ну-ка, покажи, — он подвигается к краю сидения, аккуратно перехватывая Арчер за лодыжку, чтобы ей не пришлось держать ногу на весу, и кончиками пальцев пробегается по контурам растянувшейся дыры. — Похожа, — экспертно заявляет Найт, кивнув. — «Битлз» тоже рок играли, — добавляет он с усмешкой и похлопывает её по туго зашнурованному ботинку, прежде чем отпустить.

Между Аделин и типичными фанатками рок-групп, которых он видит на концертах, огромная пропасть. Те девчонки обычно носят колготы в сетку и короткие, не оставляющие места воображению шорты, рисуют длинные острые стрелки чёрной подводкой и густо красят тушью ресницы, кричат оглушительно громко в надежде быть замеченными, выжидают у служебных выходов клубов и кидают нюдсы в директ с предложением встретиться и просьбой оставить автограф на груди.

Эдди на них совсем не похожа. Эдди не похожа ни на кого из тех, кого он знает. Она — единственная в своём роде. Со своими бесчисленными цветными заколками, лёгкими платьями в мелкий цветочек даже в начале декабря, случайно порванными колготками и непонятно откуда берущимися синяками на нежной молочной коже, пастельными футболками с принтами в виде научных каламбуров, фанатичной любовью к шаблонным попсовым бойз-бэндам начала десятых годов, внезапными «я приехала, встретимся за сценой?» в мессенджерах и тёплыми объятьями, чтобы расстаться через несколько часов, потому что у неё утром очередная сложная контрольная в другом штате.

И с безумными, но очень плохими идеями — тоже.

Ирвинг смотрит на телефон в её ладони: Эдди увлечённо стучит пальцами по сенсорному дисплею, отправляя сообщения одно за другим, поспешно говорит что-то о том, что нужно было сделать это давно, и как-то совершенно невзначай кидает имя, которое он слышать сейчас хочет в последнюю очередь.

Итан. Почему-то это всегда, блять, Итан.

Ирвинг видит Риверса всего лишь несколько раз в своей жизни, пусть и на расстоянии. Он замечает их на выходе из кинотеатра: Тайлер ударяет его по плечу и кивает на противоположную сторону улицы, где ярко светят огни и играет музыка, и Итан что-то говорит, а Эдди хохочет так заливисто, что её слышно даже издалека — когда-то она смеялась так над его шутками, но уже не пишет ему сообщений две недели, потому что на носу важный тест. Ещё позже он, нахмурившись, разглядывает его отполированную, блестящую на солнце тачку, выглядящую так, словно только что из салона, когда тот подвозит Эдди домой после школы; Долорес деловито присвистывает (ей на днях вырвали последний молочный зуб, поэтому у неё плохо, но даже получается), и её приходится поторопить, пока она не попросила сфоткаться рядом или нажать на клаксон; оценивающий взгляд Найта мажет по Итану быстро, чуть дольше задерживается на сияющем от радости лице Арчер, и жгучее раздражение разъедает внутренности — когда-то она так улыбалась ему, а теперь будто вовсе не замечает.

Куда чаще Итан встречается Ирвингу в ленте инстаграма: Аделин выкладывает совместные с ним фотки, оставляет милые подписи, поздравляет с днём рождения длинным текстом с шуткой, понятной явно лишь ей и виновнику торжества, и Ирвинг осознаёт, что его заменили. Легко и просто, с глаз долой, из сердца — вон. И это даже понятно: ширина пропасти, разрастающейся между ним и Эдди, прямо пропорциональна той пропасти социальной, что отделяет мальчишку с окраин, учившегося в католической школе и не поступившего в университет, от перспективного выпускника Миннеаполис Хай на крутом авто и с пакетом акций папочкиной компании в подарок на восемнадцатилетие.

Ирвинг бы тоже себя не выбрал. Меньше боль от этого осознания, впрочем, не становится.

Имя Итана бесит и в семнадцать, и в двадцать три, а Аделин как назло то и дело рассказывает ему про Риверса. Найт не слушает: пропускает мимо ушей, старается не закатывать глаза в недовольстве, осторожно переводит тему. Пытается сделать это и сейчас. Безуспешно.

— Эдди, не надо, — говорит он с нажимом, накрывая ладонью её запястье. Она не поднимает взгляда, игнорируя его слова и, кажется, в том числе сам факт присутствия — невольно думается о том, что Риверсу не нужно даже появляться на горизонте, напоминая о себе лишь сообщениями, как фокус внимания Арчер мгновенно перестраивается с Ирвинга на него. Аделин молчит ещё немного, а после торжественно заявляет: он скоро будет. Найт с шумом выдыхает и жалеет, что нельзя приложиться лбом о дубовую столешницу да посильнее. Или утопиться в высоком стакане позабытого им лагера. — И вот нахера?..

Он смотрит на появившегося в дверях Итана и слышит, как скрипят, стирая эмаль, плотно сжатые в недовольстве челюсти. Или это очередная вибрация телефона Аделин, вдруг меняющейся в лице и подскакивающей с места? Ирвинг смотрит на неё с немым вопросом во взгляде, пока та наматывает шарф порывистыми движениями.

— Арчер, не смей! — возмущённо шипит он, пытаясь перехватить её за талию, усадить возле себя и не дать сбежать, но Аделин ловко уворачивается, устремляясь прочь. — Ты издеваешься?!

Издевается, не иначе: Ирвинг смотрит, как она оставляет смазанный поцелуй на щеке Риверса и выбегает на улицу. Они с Итаном остаются вдвоём. Ну пиздец.

— Привет, — кидает он бесцветным тоном, когда внутри всё начинает закипать от негодования устроенной Арчер подставой. Общих тем у них примерно... ноль? Неловкое молчание повисает в воздухе. Найт отбивает пальцами по поверхности стола какой-то ритм, засевший в голове: возможно, это просто нервы или же он сам не подозревает, что знает азбуку Морзе и сигналит sos официанткам. Они не спешат на спасение. Аделин, активно спорящая за окном — тоже.

— Она никогда не заканчивает за десять минут. Это надолго, — он кивает в её сторону. Невербальное «может свалишь?» неоновой бегущей строкой тянется по его зрачкам, когда Ирвинг смотрит на Итана. — Так что если ты вдруг торопишься... У тебя ведь наверняка много важных дел?

Остаётся надеяться, что с пониманием намёков у Риверса лучше, чем у Эдди — его возражений.