Она чувствует острую боль где-то в районе плеча. Касаясь пальцами, ощущает липку едва теплую жижу, которой пропитана ткань легкой куртки. Ей не нужно смотреть, она и так знает, что рана глубокая. Да и куртка, сто процентов, теперь на выброс. Отстирать кровь не проблема. А вот зашивать после чужих когтей — нахер надо. Вот уебок. В её мыслях сейчас мешанина из ругательств. Причем, на нескольких языках. Так бывает, когда камбиону очень больно. Эта рана с её регенерацией заживет быстро, не оставив следа. Но тем не менее, не на столько быстро, как ей сейчас бы хотелось, ведь она знает, что они все еще идут по ее следу. Come mierda. Она втягивает воздух будто рывками, дыша глубоко, насколько это вообще возможно. Одним целым плечом опираясь об стену какого-то здания в каком-то там переулке. Сейчас она в последнюю очередь думает об адресе, и своем местонахождении на карте. Ей бы унести ноги как можно скорее, и желательно сохранив при этом жизнь и все конечности, в идеале. — La idiota, — вырывается вслух, сквозь стиснутые зубы, когда девушка то ли шипит, то ли кряхтит от боли в плече. И еще где-то под грудью, в районе то ли седьмого, то ли восьмого ребра, которое, кажется, тоже сломано, если не оба. Но конкретно сейчас у нее этап самобичевания. Потому что, нарваться на такое дерьмо еще нужно постараться. Ведь помнит же, что лучше перепроверить все трижды, а то и четырежды. Но парень был убедителен в своем заказе. Он хотел избавиться от конкурента, и согласился на ее ценник, заплатив половину авансом. Сука. Кто же знал, что он мало того, что заказал собственного старшего брата, так еще и захочет завалить её после его убийства, или чтоб не платить остаток, или чтоб выглядеть героем, или в страхе, что она сможет шантажировать его после, если узнает правду.

— Сука, сука, сука, — ей бы стоило собрать последние силы, и двигать дальше отсюда, пока сраный оборотень со своими дружками не нашел её, и не разодрал на десятки маленьких Никки. Но честно говоря, этих самых сил почти не осталось, потому что досталось ей сильнее, чем она думала изначально. Ладно, еще пару минут. Она дает себе отдышаться, скатываясь по стене на землю, вновь издавая этот жалобный стон сквозь стиснутые челюсти и сжатые губы, больше похожий на скулеж. Они давно бы нашли ее по запаху, если бы не артефакт, способный укрыть от такого. Но он мелкий, и кажется, что совсем скоро запас энергии в нем иссякнет. И тогда её уже точно ничего от них не спрячет, если она не успеет дотащиться до одного из своих схронов. Там полно подобных безделушек, и еще больше оружия, в том числе с серебром. Её армейским запасам можно позавидовать, но кому они нахрен сдадутся, если скоро камбион может сдохнуть в какой-то подворотни, так до них и не добравшись. Если выживу, выпотрошу сраного уебка. О, он хорошо все разыграл. Он поджидал рядом, когда она спустила обойму пуль с серебром в сердце его же братца. И даже бросился к нему, словно пытался помочь. Тварь. Никки возможно аплодировала бы стоя, если б в следующую минуту парень не попытался обернуться и разодрать её в клочья. Ему удалось хорошенько приложить её, действительно зацепив, но он явно не ожидал файершоу и подобной проворности. Адреналин в таких ситуациях творит чудеса. Но против оборотня одного чуда мало. Никки не дура, она знает, когда стоит упорно лезть напролом, а когда лучше уносить ноги. И сейчас ей бы тоже стоило подняться, и сваливать поскорее.

Но сидя на земле, оперевшись спиной на стену, последнее что ей хотелось сейчас — это вставать и продолжать путь. Головокружение никуда не делось, а лишь усилилось, едва она обрела покой в пространстве. Да и подташнивало не хило. Значит, и голове тоже досталось. Дерьмо. Она вновь ругается про себя, и целой рукой шарится по карманам, в поисках любой из многочисленных зажигалок. Ладно. Есть 2 варианта. Сделать себе еще больнее, но прижечь рану, остановив кровотечение. Или сидеть тут, и дожидаться, когда действие артефакта сойдет на нет, и шерстяные парни найдут её в этом переулке, чтобы покончить с начатым. Semper Fortis. Всегда сильный, всегда смелый. В голове звучит негласный девиз их части, отголосок армейского прошлого. Она оголяет раненое плечо, делает пару резких глубоких вдохов носом, и закусывает край куртки, плотно сжимая зубы на ткани. Щелкает зажигалкой, цепляя из нее маленький огонек, здоровой рукой тут же трансформируя его в шар, взращивая и нагревая сильнее. Еще пару секунд набирается смелости, и прижимает разогретое пламя к ране, испытывая поистине адскую боль, настолько, что никакой кляп из куртки не заглушает ее крика, который, кажется, можно услышать во всем квартале.