Как долго ещё продолжать этот фарс? Недолго. С каждым новым шагом смысл отпадал, его становилось всё меньше. Как и эмоций. Кайя ощущал, как становился тяжелее. Он сам, его нутро. И, одновременно с этим, что-то будто отпускало: так бывало, когда долго-долго бегаешь, тяжело дышишь, оглядываешься постоянно, будто за тобой табун кабанов, цунами или метеорит, а затем вдруг останавливаешься, имея возможность отдышаться; тогда тебя нагонит то, что преследовало, и ты хотя бы получишь освобождение. Именно так бы ощущал себя Кайя, если бы их было двое: он и валун, от которого увернуться — с желательными для капитана кавалерии последствиями — не увернуться. Это было бы просто, в этом не было бы ни выхода, ни надежды, ни, в конечном итоге, сложности. Просто сделать. Узреть. Убраться; или сделать то, что обезопасит живых, не безразличных ему, веришь в глупость и ложь, но заслуживавших хотя бы такой жизни, ведь и во лжи можно найти смысл. Не то чтобы Кайя в принципе верил в то, что истина — конечная — существовала. Мир не чёрный, не белый — он жестокий и безразличный, и оборачивать это можно в какую угодно обертку, обвешивая какими угодно бантами.

"Ти всіх п̨̗͔ͅе͍̲̲͜р̢̳̗̱е̨̦̬міг, так?"

Но их было трое.
Дейнслейф.
Его вмешательство меняло приблизительно... всё. Настоящее, наличие свидетелей, последствия — о рациональном, о прагматичном, а том, где Кайя мог бы иметь контроль, но где он теперь явно уменьшится, ведь пара не подконтрольных, своевольных глаз — это не то, что возможно проигнорировать, когда на кону стояло многое и настолько много скелетов в шкафу.
Но... что ещё. Очень важное. Давнее. Точно также давно — переставшее иметь значение, затертое, занесенное, оставленное в прошлом, не имевшее к настоящему никакого отношения. Но...

"Капитан _____ победит всех монстров."
"... я вырасту и буду сражаться с тобой на одном поле против монстров"
"... О̛͗͂̓̌̚б̒̊̓̉̊͠і̛͊͂͊ц͂̃̽͡я̂͗̿̽̕в̾̋̕ш̛̿̚и҇̑͋?"

В голове фонит — прошлым. Тем, что не снилось, те, детали которого за ненадобностью давно занесены, размыты, подтёрты, не нужны, не относились к его прошлым — не давним — жизням. Пытается обрести целостность, очертания, собраться в нечто, принять форму, не мучить щекоткой, а полноценно провести острым когтем по коже, чтобы вскрыть гнойник и выпустить из него всё.

"Обіцяю, Дейнслейф"

... Что?

Он вздрогнул, что побежалость даже по телу. Вернулся обратно в... сюда? Мондштадт, эту странную, фатальную картину. Сам не заметил, насколько ушел в сови мысли и как долго отсутствовал. Пропустил все слова и, если честно, не пытался из нагнать. Только сердце при общем спокойствии Альбериха забилось чаще, а внутри сжалось. Злым, неприятным, нервным, почти истеричным смехом — настоящим издевательством.

Взгляд непроизвольно скосился на каэнрийца, и про присутствие кого-то ещё забылось. Всё — непроизвольно.
В одно мгновение ситуация стала ещё хуже, то, что мучило её бесформенно, обрело сови очертания и это... если убрать маску и многовековую усталость с лица... Молча уставился на капитана, прежде чем суметь вернуться обратно. Внутри всё стало ещё более тяжелым и, если честно, захотелось просто остановиться. Никуда не идти. Ни назад, ни вперёд. Поддаться валунам на шее, замерев с ними навсегда. Чтобы добили, додушили, сломали хребет — чтобы не тянуть за собой больше. Он сам не заметил, как ближайшая к Дейнслейфу рука сжала край его плаща, сильно-сильно.

— Не во всякий дом тянет вернуться, — отведя, наконец, взгляд, он уставился себе под ноги, улыбнувшись. Ни то смиренно, ни то обреченно, ни то с тяжелым, вымученным облегчением. Больше не смешно. Каша внутри, невкусная, вязкая, не переваренная. — Но дом не выбирают, не правда ли?

И всё-таки остановился. Тем более что они, кажется, пришли в место, подходившее под то, чтобы расставить всё по своим местам. Пускай Кайя и без понятия, почему именно это место. Едва ли "девочка" в курсе точно также, но "её" это едва ли заботило. Она конкретная в своем целеполагании — оно понятно и предсказуемо, похоже, обоим капитанам. Имелось, чем шантажировать Кайю — на этот раз; к следующему он может подготовиться или принять решения, которые сделают аналогичную угрозу — шантаж — пустым в следующий раз. Не в этот. Однако едва ли было, чем давить и шантажировать Дейнслейфа: тот бессмертен, тот всё потерял, что ему стоили несколько жизней на пути в какой-то своей цели? Меньшие жертвы во избежании большего зла или ка-кто так? В самом деле, ни одной причины следовать просьбе Кайи. Кайи Альбериха. За которым пришли и что — вспоминая Сумеру — явно не было тем, чего Дейнслейф не ожидал, и явно не то, чего бы хотел.

— Больше нет необходимости притворяться. Собеседников... надо знать в лицо, — только заметив, что сжимал ткань, он расслабил пальцы и повел плечом, переведя взгляд в другую сторону, на "девочку". Спокойно, взглядом не читаемым, как и голосом. Имелся ли смысл вытаскивать собственные маски, когда у всех собравшихся багаж, не нуждавшийся в них?

— Это... просьба капитана Альбериха? — милейшим голосом, переполненным между тем хитростью и издевательской, воодушевленной, в безумном смысле заинтригованной интонацией. — Или приказ Его Величества? — руку всё-таки отпустила, отступив назад на несколько шагов. Рассмеялась ни то задорно, ни то как владелец жизни, и чужой образ рассеялся, обличая высокую фигуру незнакомого, не встречаемого прежде Кайей лектор. Крутанулся на месте, встречая "разоблачение" пламенными огнями, закрутившимися в пространстве и повисшего над всеми. В руке появилась книга, но в неё он даже не глядел, судя по направлению... специфических глаз. Лишь только пробормотал что-то какие знакомые Альбериху мотивы, непроизвольно отозвавшие в мозгу — после "порезав" рукой воздух за своей спиной, открывая портал.

— Не торопитесь, о, право слово. Прежде чем давать ответ, стоит воспользоваться приглашением, чтобы ни о чём не жалеть после, милорд? — ему ни то весело, ни то издевался, ни то взвинчен... чем-то своим.

Кайя немного сжал губы, насупившись — заместо спокойствия на лице. Собственное сердцебиение отдавалось в голову, в уши, туда, где когда-то была душа.

— Дейнслейф, — заставив себя говорить, он не смотрел на каэнрийца, но обращался к нему, игнорируя то, что услышал оба. Мужчина непременно пойдет, о чём Кайя спрашивал, коли повидал многое и спланировал не одну битву. Однако Альберих совершенно без понятия, что сделает с этим пониманием, какое решение примет. Как... придётся действовать самому Кайе; в ответ на (без)действие, — имеет ли спичка в ветряном поле право гасить запертые в узком коридоре факелы? — "не вмешивайся". Едва уловимая ни то улыбка, ни то усмешка.

"Ты знаешь, что в этой ситуации всего один выход.
Пока есть, за что тянуть."
Не считая того, который подразумевал смерть единственного здесь смертного.