ФАНДОМЫ
hannibal
СЕТТИНГИ
ВОЗРАСТ
МЕТКИ
триллер, нездоровые отношения, hurt/comfort, характерная для канона жестокость, дарк, детектив
ПОЛ
Женский
ТИП ОТНОШЕНИЙ
гетеросексуальная пара
reba mcclane [ crossbar ]
hannibal 
великий красный дракон и женщина, облачённая в солнце
КАКОЙ-ТО СТРАННЫЙ ЭТОТ ДОЛАРХАЙД, РЕШИЛА РИВ. ПОСЛЕ ТОГО КАК ОНА ЗАЖГЛА СВЕТ, В ЕГО РЕЧИ НЕ ПОЯВИЛОСЬ НИ УЧАСТЛИВЫХ ПАУЗ, НИ НЕЛОВКОГО СОЧУВСТВИЯ. МОЖЕТ, ОН ЗНАЛ ЗАРАНЕЕ, ЧТО ОНА СЛЕПАЯ. А ЛУЧШЕ, ЕСЛИ ЕМУ ПРОСТО ВСЕ РАВНО. ДА, ТАК БЫЛО БЫ ЛУЧШЕ. |
Рив слепа. Рив видит красоту под толстой кожей чудовища. Рив видит мир таким, какой он есть, на ощупь. Она не читает газет, и сотрясающий Америку страх, именующийся жалкой зубной феей, знаком ей издалека: по шуму радио; по редким сплетням внутри «Бэдер кемикл»; по шелесту затхлого страха, распространяющегося тяжёлым туманом, который она чувствует между строк. Она не видит, как быстро расходятся футболки "Красный дракон — парень на одну ночь", не знает, как много людей начали запирать двери, чтобы спастись — избежать чести быть уничтоженными великим Красным Драконом. Не знает, что монстр, ставший феноменом также ярко, как Ганнибал, всё это время был на расстоянии вытянутой руки. ФБР его ищут — все его ищут, — но крупиц знаний о нём недостаточно, чтобы выйти на след. Он уродлив. Каждый шаг его преображения происходит на зеркальных глазах: мёртвые зрители, прислонённые к спине, — трое детей и их отец, — воочию наблюдают, как он познаёт их мать и жену, чтобы стать ближе к своему истинному Я. Он касается её оголённой кожи, смотрит на себя через отражение в её новых глазах и упивается собственной силой. Он оставляет свои следы: сперма, отпечатки пальцев, разбитые зеркала — почти что роспись. Но его невозможно поймать, и от него нельзя сбежать. Рив не вслушивается в треск вещания, у неё совершенно другие заботы. На ощупь — стена, на проверку — потрясающий мужчина. Она знакома с ним через прикосновение, сбитое дыхание, тигриную шерсть. Она не видит его, но знает, что он не отрывает от неё голодного взгляда; знает, что красива; знает, что нравится ему, а он нравится ей. Ей не нужно страшится Красного Дракона — у неё есть собственный домашний зверь, с рычащим именем Фрэнсис Долархайд и ласковым "Ди". |
РИВ СПАЛА, А ДОЛАРХАЙД, ПРОКЛЯТЫЙ ВСЕМИ УБИЙЦА, НА РУКАХ КОТОРОГО БЫЛА КРОВЬ ОДИННАДЦАТИ ЧЕЛОВЕК, СНОВА И СНОВА ВСЛУШИВАЛСЯ В СТУК ЕЕ СЕРДЦА. |
Рив не знает, какой ценой она достаётся Фрэнсису. Её тепло разрушает его. Он царапает свою кожу, сражаясь с разъярённым чудовищем внутри; он злится и ревнует; он узнает себя через любовь слепой женщины — той, кто хочет прикоснуться к нему и увидеть, "улыбается ли он или ей всё же стоит заткнуться", — и ощущает ломающее его раздвоение, с которого начинается отсчёт до его погибели. Она ничего о нём не знает, на самом деле. Изучает понемногу, касается его нутра — его укоренённого мрака — и хочет узнавать его и дальше. Она непосредственна, осторожна и достаточно умна, чтобы не вестись на Рэнди Мэнди (он всё равно убит, потому что нельзя целовать чужих подружек). Ей не нужно видеть, чтобы замечать то, что никто не может заметить: мягкость Фрэнсиса, его умение любить, его робкие попытки понравится, его умение не испытывать к ней жалость. Она сама не знает, как туго натягивает поводок на его шее, просто поступая так, как привыкла поступать всегда. Она говорит ему, что он разговаривает хорошо и что ей нравится его слушать, разливая по его коже неизвестное ему раньше покалывание (его рассеченная от рождения губа отвращает не только физически, но и на слух, а она говорит такое!). Она провоцирует его на касания, — неприличные и горячие, — разделяет с ним постель, и восхищается им по утру. Она слепая, и поэтому он не чувствует от неё угрозы — она ощущает его силу, но не видит его отвратительного лица. Она делает намного больше, чем он заслуживает на самом деле. |
РИВ МАККЛЕЙН ВИНОВНА В ТОМ, ЧТО ЕЙ НРАВИТСЯ ФРЭНСИС ДОЛАРХАЙД. ВИНОВНА. |
Короткая сказка заканчивается также быстро, как сгорает свеча. На его след вышли, его уже ищут, а она полощет его предательством — прощальным поцелуем с этим ублюдком Рэнди. Рив, на самом деле, от Рэнди отказывается, потому что у неё есть кое-кто другой, но Долархайд, наблюдающий за этой тошнотворной сценой, видит только то, что его женщину касается кто-то другой. Фрэнсис — ревнивый, Фрэнсис — злой. Фрэнсис забирает её к себе. Она просыпается в его доме после насильственного сна и не понимает. Не понимает, почему Фрэнсис так изменился: другой голос, другое поведение, шипящие и гремящие звуки, будто он и не человек вовсе. Она не видит его лица, когда он рычит — признаётся, — сжигая собственным дыханием: "дракон — это я". Её сердце — её жизнь — бьётся в истерике. Она говорила, что ей нравится его слушать — и она его услышит, всего. Он покажет ей себя, покажет то, чем он является на самом деле. "Возьми ключ и запри входную дверь. Я буду ждать тебя здесь. Если ты вернёшься — я буду тебе верить". Насколько любовь слепа? |
У меня есть оправдание — у меня температура. На улице почти ночь. НУ, В ОБЩЕМ. Рив — спасение Фрэнсиса от Дракона. Рив — необходимость. Пока у Фрэнсиса есть Рив, он никого не тронет (если, конечно, этот кто-то не полезет к Рив, потому что будучи посаженным в клетку девятилетним ребёнком, Фрэнсис очень и очень (болезненно) ревнивый), но и сама Рив в постоянной опасности рядом с ним. Если Фрэнсис — ревнивый, Дракон — голодный. Да и в целом встречаться с парнем, у которого шизофрения, ярко выраженные сексуальные девиации и явные социопатические штрихи — довольно сомнительное удовольствие. Что же я хочу... Созависимость? Едва ли. Стокгольмский синдром? Его не существует, но близко к правде. Нездоровая привязанность, основанная на мнительных началах и укреплённая травмами? О, да. Вот что мне надо. Это такой дикий пласт отношений! Она вечно сомневается в собственном выборе, когда решила остаться с ним (с маньяком, между прочим — ну в самом деле!), а он... Ну, он нуждается в Рив. Но это мы говорим об общей атмосфере, а что по конкретике? Огромная, эпохальная вариативность! Что, если Рив никогда не была слепой? Что, если она знала о том, что делает Долархайд задолго до того, как он ей раскрылся? Что, если он с ним познакомилась до его первого убийства? Что, если они вообще живут в других обстоятельствах? Короче, масса вопросов и потенциальных идей на "что, если". Ну и разумеется, в первую очередь я хочу отыграть всё, что было между ними после. После того, как личность Красного Дракона стала известна ФБР, и после того как она оставила всю свою жизнь, чтобы уйти с ним. К слову, я не против вернуть ей зрение, где-то на середине этого действия. Слепую отыгрывать — ну... сложно-то, в общем. Я понимаю. Держу на пульсе книгу, сериал и даже фильм. Придти ко мне можно, зная только что-то одно из них (да, даже фильма будет предостаточно — остальное я вам сам поясню). По поводу внешности: у меня есть вариант, заставляющий моё сердце (и чресла — куда без этого) трепыхать: Lucy Boynton (Люси Бойнтон). Разумеется, мы можем рассмотреть и другие варианты — я только "за" посмотреть на твоё виденье персонажа. Что касается имени: в оригинале её зовут Реба, но в книге, переведённой на русский, которую я читал впереди планет всей, её нарекли Рив, и я хочу этот вариант оставить. Он мне прям нравится. И на слух приятнее. Технически: пот трёх до пяти ка я вам выдам из под лёгкой руки, всё что выше — через пыхтение. У меня есть абзацы, и очень я прошу их взамен; я не использую птицу-тройку, но ничего не имею против неё со стороны соигрока (к слову, к лапслоку тоже отношусь стройно, как и к любви наполнять пост графически). Я хочу играть: я умею писать быстро, умею слышать соигрока, умею в диалог (и если что-то не так с вашей стороны — спокойно говорю; если что-то не так с моей — готов к диалогу), и я жду от игрока того же: мне не хочется делить такую игру с кем-то мало заинтересованным. Я уважаю реальность, не имею привычки лезть в душу, но мне нужен игрок, который будет хотеть играть за Рив, а не воспринимать это, как обязанность. Ну, и самое важное: мне необходимо общение вне игры, чтобы обмениваться мемами/картинками/песнями (а то у меня уже целый плейлист и доска на пинтерест) — можно тупо в местном твиттере. Все мы знаем, что случается, когда Фрэнсис остаётся один, давайте не доводить до греха. Любить обещаю! В игре — нездорово; вне игры — адекватно, честно! А, ну и как финальный штрих — у меня есть внутренняя анкета, заполнение которой сильно упростит нам взаимоотношение в дальнейшем, так что сразу с заполненным списочком, пор фавор:
|
мой персонаж: фрэнсис долархайд, "зубастик"/"красный дракон", серийник
Дом сгорал, и Фрэнсису слышались крики стариков, которых заживо хоронили в кипящем огне. Долархайд проглатывал звуки, надрывным грохотом разрывающихся в его животе. Он делал глубокие вздохи, и сердце его хныкало, как в далёком детстве.
"Ба-а-уа-а-ка..."
А когда обвалились несущие балки, голос в его груди замолк.
Он сглотнул вязкую слюну, проигнорировал рвотный позыв и натянул кепку на лицо. Нет там никаких стариков.
В останках пансионата рыскали живые (настоящие) люди, когда он скрылся в темноте, оставшись незамеченным. Там тяжелым хвостом бил по старому дереву дракон и копошилась большая чёрная собака, худая и с осунувшейся мордой. У неё были впалые глаза со странными коричневыми пятнами вокруг них, похожих на очки.
Она тыкалась мокрым носом в ладони Рив. Фрэнсис подумал о том, как сомкнёт пальцы на шее Уилла Грэма.
Дракон сворачивался клубком глубоко в его желудке.
Ему нужно было достать документы, деньги и решить, что ему делать дальше. Он знает, что скоро везде будут висеть его фотороботы и призывы остерегаться. Его объявит в розыск Интерпол...
Ему нужно забрать Рив.
Кое-что он хранил на работе: несколько квитанций и чеков. Он никогда не тянулся к роскоши, так что не особо тратился. У него была хорошая зарплата. Его сбережений должно быть достаточно, чтобы начать новую жизнь где-нибудь далеко отсюда. Фрэнсис думал про Гонконг.
Прежде чем проникнуть на свою работу, Долархайд зашёл в аптеку и купил несколько медицинских масок.
Ему пришлось дождаться открытия банков, чтобы обналичить все его чеки. Доллары номиналом в одну единицу он попросил обменять на центы. После этого он выбросил документы и снял себе номер на отшибе города, где не спрашивали его имени. Свою машину он сжёг.
У него ушло два дня, чтобы найти человека, способного подделать документы. Он был ушлый, с узкими глазами — как у японцев — и постоянно шепелявил. Фрэнсису это не очень-то и нравилось, но он ничего не говорил по этому поводу. Он даже смог подавить в себе порыв проткнуть этому коротышке живот, когда тот с сальной усмешкой спрашивал Фрэнсиса о его подружке, которой тоже были нужны документы. Фрэнсис сильно ругал себя за то, что не забрал свои поддельные документы из железного чемодана, который хранился в подвале, около ящика с динамитом. Они были сожжены и нечего ему было там искать.
Он расплатился с японцем мятыми купюрами, пропитанных потом, потому что он сжимал их и трясся от гнева, когда слушал этого сукиного сына. Японец ничего не заметил.
Дракон молчал. Он сидел глубоко в его желудке, свернувшись раненным зверем, и молчал. Но Фрэнсис чувствовал его. Он знал, что когти Дракона крепко вцепились ему в брюхо, и не отпустят. Он думал над тем, что будет делать, когда его снова оглушит Любовь. Пойдёт ли он к Шерманам?
Скоро полнолуние.
Фрэнсис старался лишний раз не попадаться людям на глаза, а если куда-то выходил, то всегда носил медицинскую маску. Если кто-то заострял на нём внимание, он тихо кашлял себе в кулак и на него прекращали смотреть.
Иногда он проходил по улице, где жила Рив. На него редко обращали внимание даже полицейские, и он хмурился всякий раз, когда он их видел. Если он зайдёт к ней в дом, то они непременно заинтересуются. Нужно было проникнуть к ней так, чтобы они ничего не заподозрили.
Вечерами Фрэнсис лежал на узкой кровати в своём номере, и на потолке ему мерещилось лицо Рив в сиянии звёзд. Она говорила ему, что любит его. Вместо ударов его сердца на потолке проносились кометы.
Прошло не больше семи дней, прежде чем Фрэнсис услышал, что его разыскивают. Об этом болтала хозяйка мотеля, смакуя во рту тухлую сигарету, и говоря сантехнику, что нужно будет залатать старые медные трубы — из-за них некоторые комнаты пропитались сыростью. Сантехнику было интереснее слушать про Красного Дракона. Она о нём услышала по радио, когда слушала привычную утреннюю программу, и испугалась, что он может быть где-то рядом и напасть на неё. Это было оскорбительно, потому что едва ли она была похожа на подходящую жертву для Величия Красного Дракона, но Фрэнсис на самом деле ничего не почувствовал. Он внимательно слушал, а потом подошёл к сантехнику, когда хозяйка ушла и сказал, что в его номере протекают трубы.
Фрэнсис постучал в дом к Рив, поправляя синюю кепку, стягивая её козырёк ближе к глазам. Он глядел на капельки крови своей груди, которые пропитались в униформу сантехника. В руке он держал тяжёлый ящик для инструментов. Полицейских не было совсем немного, но терпеть больше он не мог. Было темно — наверное, ночь, — а в его номере, который он должен был завтра сдать, скоро обнаружат лишённого сознания сантехника, раздетого до трусов.
Наверное, нужно было убить его. Полицейские могли бы сосредоточиться на убийстве в дешёвом мотеле, а Фрэнсис увозил Рив в Гонконг.
Если она захочет уехать в Гонконг.
Если она захочет его увидеть.
— Джон Портер, мэм, — он попытался проговорить слова быстро и чётко, как тренировался перед зеркалом в номере (он смог удержаться и не бил его, но смотрел себе только в глаза, закрывая ладонью рот), но голос его подвёл, когда он увидел очертания Рив Маклейн за стеклянной дверью. Буква "С" его шипела. — Сссантехник. Замена труб, мэм.
На глазах Френсиса вскипели слёзы. Он вдруг понял, что больше всего на свете хочет обнять Рив. Он снял с себя медицинскую маску.
Дракон в его желудке изверг пламя, больно полоснув его по груди.
Она ведь хочет его увидеть?
Хочет?
Отредактировано dwarf (2025-09-23 02:51:39)
- Подпись автора
[ c r o s s b a r ]
