В таверне "Три якоря" пахнет горелым маслом, дешевым ромом и потом. В углу пьяный шкипер из Ирукана орет что-то про "арканарских крыс" и тычет пальцем в грузчика. Тот, недолго думая, швыряет в него селедочной головой. Начинается драка — несерьезная, больше для галочки. Дона Мартина вздыхает, отодвигает кружку с подозрительной жидкостью и резко стучит рукоятью кинжала по столу:

— Эй, бородачи! Или заткнитесь, или вынесите свою любовь на улицу. Мне тут деликатные переговоры вести надо.

Матросы на секунду затихают, оглядывают ее дорогие кружева, смуглое лицо и холодные глаза — и, бурча, расходятся. Только шкипер, уже поддавший, лезет целовать руку:

— Дона, да я ж вас уважаю! Мы ж с вашим покойным мужем…

— Мой муж, — перебивает дона, — утонул в бочке с вином. Если хотите последовать за ним — продолжайте.

Шкипер быстро ретируется.

Мальчишка-слуга, лет четырнадцати, с круглыми, как монеты, глазами, робко подходит к столу. Он новенький, еще не привыкший к тому, что знатные дамы могут сидеть в таких местах, да еще и без сопровождения.

— Ваша милость… может, вам в отдельную комнату? — шепчет он, нервно оглядываясь.

Дона Мартина фыркает в ответ.
— Удивлен? В Ирукане женщины ходят где хотят, пьют что хотят и бьют морды кому хотят.  Принесешь мне нормального вина — расскажу, как одна ируканская баронесса адмирала зарезала за то, что он в ее присутствии чавкал.

Мальчишка кивает так усердно, что кажется, вот-вот оторвет голову.

— И скажи повару, что если в рагу опять будет больше червей, чем баранины, я лично познакомлю его голову со сковородой.

Мальчишка исчезает быстрее, чем крыса в трюме.

Она откидывается на спинку стула. Где-то за стеной кричат чайки, скрипят канаты, плещется вода. Он должен был быть здесь уже полчаса назад.

— Надеюсь, тебя переехало телегой, Антон, — бормочет дона Мартина.

Пока что ей остается только ждать.

Холодный ветер с моря хлестнул в лицо, когда они выехали на территорию порта. Рассвет только начинал размывать черноту неба грязно-серыми полосами, но город уже просыпался. Узкие улочки Арканара кишели тенями – пьяницами, бредущими домой после ночного кутежа, нищими, забившимися в гнилые подворотни, и первыми торговцами, разворачивающими скудный товар. Воздух густо пах сыростью, дымом печей, конским навозом и чем-то тухлым – запах большого портового города.

Анка вела коня уверенно, не обращая внимания на лужи и грязь, брызгавшую из-под копыт. Холодный обруч "тиары", спрятанный пока под плащом, давил на ребра. "Страховка" — мысленно передразнила она дядю Сашу. "Ошейник". Но мысли о Сальваре были назойливей. Где он? В какой вонючей яме или тюрьме? Или уже на дне канала с камнем на шее? Она сжала бока коня, заставляя вороного идти быстрее. Время утекало, как песок сквозь пальцы.

Порт встретил их начинающейся предутренней возней.  Лязг цепей, редкая брань матросов, протяжное подвывание чьих-то голосов в кабаке, в попытке исполнить похабную песню.. Деревянные мостки скрипели под копытами.
Анка свернула в сторону от главных доков, где находились гильдейские корабли, в лабиринт узких проходов между высокими, шаткими складами.

Именно к одному из таких неприметных закутков она и направлялась. Где-то здесь, под грудой мешков с зерном, которое давно следовало бы выбросить, лежал ее груз. Свитки, хирургические инструменты, склянки с настойками из мха, хранившие в себе частицы пенициллиновой культуры – крохи знаний, которые могли спасти десятки жизней. Достать их надо было до того, как серые, почуявшие добычу, разгребут все до последней щепки.

Из тени выступили фигуры. Четверо. Стальные кирасы поверх грязно-серых плащей, круглые шлемы, и алебарды в руках.
Эмблема Серой стражи дона Рэбы. Лица, как всегда, были наглыми, тупыми и алчными.

— Стой! — гаркнул передний, широкоплечий детина с обезображенным оспой лицом. Он ткнул древком в грудь коня Анки, заставив вороного взбрыкнуть и фыркнуть. — Куда прешь?

Анка резко осадила коня. Глаза сузились, оценивая расстояние и пути отступления. Позади нее возмущенно заржал конь Громова.

— Дорога свободна для всех, — холодно бросила Анка, глядя поверх головы оспиного. Ее голос звучал ровно, почти лениво. Показывать страх перед этой мразью – смерти подобно. — Или у вас особый указ, что ли? От самого дона Рэбы запретить людям ходить меж складами?

Второй стражник, тощий и с бегающими глазками, хихикнул:
— У нас, красавица, всегда особый указ! Мы тут порядок наводим. А ты кто такая, чтобы вопросы задавать? И что везешь в таком раннем часу?

Третий, помоложе, небритый, с рыжеватой шевелюрой, подошел ближе, нагло разглядывая Анку с ног до головы.
— Плащ хоть и простой, а конь – не последний, — процедил он. — И спутник у тебя… с видом. Может, благородные господа заблудились? Или незаконный товар какой скупать пришли? — Он протянул руку, явно намереваясь схватить ее за повод.

Анка резко дернула поводья в сторону, уводя коня от прикосновения. Глаза ее вспыхнули холодным гневом.
— Руки прочь, серое отродье! — ее голос зазвенел, как сталь. — Я – дона Мартина. И мои дела не твоей собачьей морде судить. Пропусти. Сейчас же.
Оспиный засмеялся, грубо и громко.
— Дона Мартина? Первый раз слышу! — Он плюнул к ее ногам. — Знаем мы ваших "дон"! Шлюхи да воровки, которые за важничанье прячутся! А раз незнатная – плати пошлину за проезд. И за дерзость – вдвое!

— Пошлину? — Анка усмехнулась, но в глазах не было ни капли веселья. — Какую еще пошлину? За проход по грязному переулку?

— За наше внимание, красотка! — оскалился тощий. — И за наше терпение. Видишь, какая грязь? Мы тут стоим, ноги пачкаем. Так что плати. Звонкой монетой. Или… — Его взгляд скользнул по ее фигуре с откровенной похабностью, — чем-нибудь другим. Правда, парни?

Молодой стражник ухмыльнулся, подбоченившись. Оспиный жестом остановил их, его глазки-щелочки сверлили Анку с плохо скрываемой злобой. Он явно почуял добычу.

— Не юли, девка. Вижу – дело у тебя спешное. Значит, заплатишь. Быстро. А то заберем коней. И все, что при вас есть. А вас самих – в яму за оскорбление. Выбирай.

Они стояли, перекрывая узкий проход, острия алебард направлены угрожающе вперед. Тупая, звериная уверенность в своей безнаказанности исходила от них волнами. Они были хозяевами здесь и сейчас. Анка быстро соображала. Драться в такой тесноте – безумие, даже с ее навыками и с Громовым. Убивать мерзавцев не имея на это допуска было нельзя – дядя Саша пропишет по первое число и отошлет на Землю к чертям собачьим. Шум привлечет еще стражу. Бежать? Но тогда прощайся с грузом. Откупиться? Унизительно, но возможно. Но сколько запросят эти хамы?

Она медленно провела языком по пересохшим губам. Время, драгоценное время...